Автор: Но для этого нужно, во-первых, найти главный процессор космокомпа, материнскую плату. Узнать её устройство, вид и место во Вселенной. Я знаю, он где-то здесь, на земле, по всей видимости, в Гималаях, надо его узнать рабочую программу. Она короткая и простая. Во-вторых, надо уничтожить, разломать компьютеры земные, рукотворные. Они подменяют естественный персональный космокомп – человеческий мозг, голову и мегакомп, Вселенную. Мозг всегда на связи со Вселенной, но мешают эти глупые ПК. А знаешь, почему человеки не умеют пользоваться всей головой, думать умеют, а пользоваться целой головой – нет.?
— Почему?
— Они всё время сгущают, приземляют, опредмечивают смыслы и идеи, которые открывает им космокомп. Он как бы подсказывает людям, как овладеть главной тайной – программой космического компа. Но людишки, в силу своей приземлённости, тут же заземляют идеи-подсказки. Да ещё гордятся этим убожеством – создали суперкомпьютер! А надо наоборот, развоплощать предметы в смыслы и образы, а идеи использовать в духовных практиках по преобразованию самого человека. Да! И тем самым налаживать диалог, говорить с космокомпом, освоить его! Сделать эту связь интерактивной, выучиться его языку.
— Как это? – осторожно спросил Илья.
— Я тебе покажу. Завтра поедем в одно место, за город, на берег реки.
На следующий день друзья на электричке доехали до станции «Обрыв». По высокому, действительно обрывистому берегу, они прошли вдоль реки примерно с километр от станции.
— Вот это место, — сказал Кирилл, — Сейчас ты увидишь развоплощение.
Соратники сели на берегу. По дороге Кирилл подобрал небольшой, размером с грецкий орех, камень. Он положил его на земляной бугорок, сел рядом в позе Будды, положил руки на колени, застыл и уставился на камень немигающим и каким-то туманным, взглядом. Илья с интересом наблюдал.
Вдруг волосы и череп Кирилла стали светлеть, а затем сделались совершенно прозрачными. Илья остолбенел от удивления и бессознательного страха. Он увидел серо-розовый мозг своего друга, по поверхности которого мелькали, бегали какие-то белые искорки. Камень тоже делался прозрачным и, словно растворяясь в воздухе, начал исчезать, как кусок рафинада в кипятке. По мере этого исчезновения, вверху, в воздухе, метрах в двадцати от экспериментаторов, стало появляться лентообразное, словно северное сияние, свечение голубого цвета.
Когда камень совершенно исчез, свечение ярко вспыхнуло синим цветом с потрескиванием и каскадом множества белых искр, которые гасли, не долетая до земли. Через минуту всё окончательно погасло, никакого камня перед Кириллом не было. Там лежал крохотный чёрный комок лёгкой золы.
— Как ты это делаешь? – со страхом и люботством произнёс в тишине Илья.
— Я научился становиться частью космокомпа. Гомогенной, равноправной частью. Мой мозг на минуту растворился в нём, — ответил уже земной, вернувшийся в себя Кирилл, — К сожалению, только на минуту. Я и тебя научу. Видишь, я распредметил смысл камня. И этот смысл оказался синим светом и белыми искрами. Примерно, как атомный взрыв – это развоплощение атома. А представляешь, что будет, если развоплотить мозг, сознание человека?
— А что будет?
— Он будет уже не частью, а полностью совпадать с космокомпом. Ты сможешь творить миры, будущее, других людей… Но для этого надо уничтожить земные компьютеры, материальные носители опредмечивания, как вот этот бывший камень. Своим наличием эти уродливые карлики создают диссонанс в процессе взаимопроникновения сознания и космоса. И этим уничтожением займёшься ты, Илья!
— Но это не реально, Кирилл. Как я могу это сделать? Ночью залезать в офисы и разбивать компы молотком?
— Конечно, все компьютеры не уничтожишь, но важен принцип – их, в их материальном виде, надо непрерывно уничтожать, и чтобы это был процесс постоянный. Если будет постоянный процесс, он будет частью Cosmos computator. Он будет «знать» о нём, потому что он знает обо всём. Сам принцип уничтожениея аналогов будет работать. Из этого следует что?
— Что? – спросил Илья.
— Что мы должны создать, открыть какой-то цех, предприятие по легальному демонтажу, утилизации отработанных (это не важно) компьютеров, и ты, Илья, должен его возглавить, быть руководителем такого предприятия. Процесс уничтожения должен быть непрерывным. К тому же это принесёт прибыль, деньги на вполне безбедную жизнь. А пока можешь начать с уничтожения собственного домашнего ПК. Это даст толчок процессу. Чем интенсивнее процесс уничтожения, тем меньше помех для полного слияния мозга и сознания с космокомпом. В первую очередь – моего мозга.
— Хорошо. А чем займёшься ты, Кирилл?
— Я еду в Гималаи, искать место материнской платы, — ответил мистик-программист.
— А что, ты примерно знаешь, где это место? Как искать-то будешь?
— Космокомп – это не клад, который можно найти металлоискателем, это – не уродец-комп из пластмассы и металла, который может изобрести какой-нибудь пролетарий умственного труда в офисе или купить в магазине. Овладеть космокомпом можно только путём скитаний, страданий, духовных практик, наитий и интуиций… А почему Гималаи, — много там чего есть, а может и ничего нет… Пойдём, ещё кое-что покажу.
Они дошли до какой-то большой прозрачно чистой лужи, которую можно было назвать озерцом. Кирилл снял туфли, носки, закатал брюки до колен. Когда его нога коснулась поверхности воды и стала погружаться в неё, её подводная часть исчезла. Не было в воде ноги Кирилла, была прозрачная вода и травянистое дно. Он стоял по колена в воде как бы без ног по колена. Они были прозрачны, невидимы. То же Кирилл проделал и с рукой, опустив её в воду. Илья был ошеломлён.
— Как ты это делаешь? – опять спросил он.
— Вода – это тоже информация, — сказал друг, — А это и ты сможешь, я тебя научу.
Глава 4. Приглашение в педагогику
Илья подъехал к месту своей работы на окраине города: несколько производственных зданий, цехов, окружённых высоким забором из бетонных плит, металлическими воротами с табличкой «Утилизация компьютеров. ООО «Космос».
Въехав на площадку складирования, Илья оглядел двор. Под большими навесами ждали своего часа огромные штабеля отработавших системников, мониторов самых разных моделей, горы клавиатур, кучи мышей и большие калачи свёрнутых кабелей. Штабеля корпусов компьютеров были настолько высокими и длинными, что месяц назад в них заблудился инспектор-проверяющий, и пришлось даже организовывать небольшую поисковую команду, которая искала его целый день.
На ходу здороваясь с работниками предприятия, директор «Космоса» сделал дежурный обход разрушающего производства. В цех сортировки и разборки, со двора, погрузчики подвозили материал для уничтожения. Рабочие ручной разборки, человек двадцать, вооружённые шуруповёртами, отвёртками, кусачками и молотками сноровисто разбирали системники, мониторы, клавиатуры, измельчали в шрёдерах кабеля. Электронные микросхемы, пластиковые корпуса, металл системных блоков летели в отдельные большие ёмкости. Металл и пластик с треском сжимался большими тяжёлыми прессами и уходили на переплавку.
С шумом работали молотковые дробилки, измельчая микросхемы, монотонно тряслись корыта вибрационных столов, радовало глаз ровное движение конвейерной ленты. Предприятие имело и свой плавильный и аффинажный цехи, где разделялись металлы: благородные, чёрные и цветные, пластик и стекло.
В тщательно охраняемом хранилище готовой продукции Илья полюбовался на металлические ящики и ящички, наполненные гранулами золота, слитками меди и алюминия, ванадия и других цветных металлов.
Выйдя из производственных помещений, Илья зашёл в отдельно стоящее здание офиса, провёл небольшую планёрку, часа два работал с документами, поставил подписи, провёл телефонные переговоры со смежниками. Убедившись, что производственный механизм уничтожения компьютеров работает без сбоев, непрерывно воплощая в реальность великую идею, Илья, наконец, отправился домой.
Открыв дверь машины, и уже собираясь сесть за руль, директор вдруг услышал хриплый голос:
— Илья Николаевич, погодите!
Илья обернулся. К нему быстро шёл человек, по виду — без определённого места жительства, местная достопримечательность по прозвищу Жигули. В тесном кожаном жилете, надетом на изумрудно-зелёную рубаху из микровельвета, в ношеных, неопределенного цвета, брюках с пузырями на коленях и новых кроссовках ярких кислотных цветов он выглядел среди штабелей производственного двора какой-то диковинной райской птицей. Карие глаза со снайперским прищуром, довольно пышная борода с проседью, роскошные саблевидные усы, за которыми он ухаживал, несмотря на все перепетии вольной богемной жизни, делали похожим его голову на образ классического дедушки с рекламы Пенсионного фонда. Лет ему было примерно шестьдесят.
Жигули жил при заводе в сторожке при проходной, работал на подхвате, точнее помогал всему процессу в целом по необходимости, поскольку, в силу своего вольнолюбивого характера художника-модерниста, долго задерживаться на одном месте, без насилия над душой, он не мог. Не принимала его жизнелюбивая натура постоянной монотонной работы. Но все, в том числе и Илья, относились к приживальщику с симпатией за уживчивость и умение оставаться свободным и капризным в нашем жестоком реалистическом мире.
— Илья Николаевич, здравствуйте, — сказал подошедший Жигули.
— Здравствуй. Что тебе?
— Гаражи я почистил, весь хлам вынес, как вы сказали, — доложил скорый в помощи вечный разнорабочий, — Мне бы еды купить, да сигарет…
— Ты же в столовой питаешься, бесплатно, — сказал Илья, доставая кошелёк.
— Там же комплексные обеды, а мне что-то захотелось антрекот по-бордолезки в спаржевом соусе, давно не ел, соскучился.
— Смотри, не напивайся, — посоветывал Илья, улыбаясь и протягивая ему пятисотку.
— А я чем больше пью, тем больше трезвею. Это молодёжь пьянеет.
* * *
Выехав на трассу, Илья поддал газу, посмотрел приборную панель. «Ага, бензин на исходе. Надо заправиться».
Расплатившись за горючее, Илья открыл дверь кассы, вышел на крыльцо, где неожиданно, лицом к лицу, столкнулся с молодым человеком, собиравшимся, напротив, войти в помещение. Одет он был в модную костюмную пару какого-то известного брэнда (это было видно по помятостям и складкам на пиджаке и брюках), со стильной модельной причёской, дорогими часами и блестящими туфлями чернее ночи. Но были и изменения во внешности: голова Паши почему-то стала заметно больше по размеру, непрпорциональна по отношению к остальному телу. «Болезнь, что-ли, какая. Неужели гидроцефалия, но ведь он не ребёнок», — подумал Илья. Круглое сытое лицо Паши и широко открывшиеся глаза выразили удивление встречей вперемежку с радостью.
— Илья?! – громко констатировал он, отшанувшись от него, а затем приобнял и похлопал по плечу.
— Паша, здравствуй! – Илья изобразил радость и тоже похлопал его ладошкой по спине, хотя в душе особой радости он не испытал.
— Года три не виделись, — сказал Паша, — Ты куда пропал? Почему не звонил-то? Я вот звонил, но ты, наверное, номер сменил… Как я рад тебя видеть!
— Да и я звонил, — соврал Илья, — Никто трубу не брал.
— Столько лет… Пойдём в кафе, посидим, поговорим, — Паша махнул рукой на павильон, — Дело есть.
— Да, конечно, пошли.
.
.
