Автор: Кабинет директора был оборудован по последнему слову офисного дизайна: техностиль, портрет президента, стеллаж с зеркальными дипломами, грамотами, кубками и медалями. Над головой руководителя НИИ, рядом с президентом располагался портрет гладко выбритого человека в сюртуке, с, обмотанной в несколько раз вокруг шеи, косынкой. Мужчина, подняв брови, смотрел в сторону, на кого-то, снисходительным и, одновременно, несколько брезгливым взглядом. Рядом с портретом на белом картоне имелось распечатанное на принтере ёмкое и глубокое изречение: «Чтобы изменить людей, их надо любить. Иоганн Генрих Песталоцци».
За столом сидел банальный человек в позолоченных очках с тонкими дужками, с чистой, блестящей лысиной, в сталистого цвета пиджаке, с галстуком.
— Вот, Пётр Георгиевич, — сказал Павел, — Это – Илья Николаевич, я вам говорил, программист высшего класса. Хочет работать у нас.
Директор посмотрел на кандидата прозрачно-серыми глазами, привстал, пожал Илье руку. Тот с удивлением посмотрел на своего прыткого товарища-рекрутёра. «Какой шустрый, — подумал он, «Хочет работать»!
— Ну, что ж… Вы, Илья, уже всё знаете от Павла о нашем институте. Педагогические инновации, идеальный потребитель, искусственный интеллект, исследования, поиски, бюджетное и международное финансирование… Должность на первое время – начальник отдела, оклад, – директор назвал весьма внушительную цифру, — Плюс премиальные, гранты там всякие, международные пособия… Пишите заявление, со следующего понедельника – выходите на работу.
— Честно говоря, я ещё не совсем решил, — вежливо сказал Илья.
Пётр Георгиевич посмотрел на Пашу.
— Он очень ответственный, — быстро сказал тот, — поэтому ещё побаивается, сомневается.
— Не бойтесь, молодой человек, — успокоил руководитель, — пообвыкните, втянитесь. Коллектив у нас дружный. Павел, проведи экскурсию, покажи новому сотруднику наши цеха.., то есть педлабораторию.
— Да, конечно, всё сделаем, — откликнулся Паша.
— Ты зачем соврал? — сразу же в приёмной твёрдо спросил Илья своего товарища, — Я же сказал, что не буду здесь работать! Я пришёл, только из уважения к тебе!
— Не кипятись, Илья, — дипломатично ответил тот, — Посмотришь, подумаешь, передумаешь… Здесь перспективы, признание, бабло… Что ты, в самом деле, упёрся в эту свою мусорку. Ты разрушаешь, а будешь создавать всё новое и новое, и всё больше и больше! Креативность опять же…
— Паша, ещё раз повторяю – я не хочу здесь работать! – твёрдо повторил Илья, — Я доволен своей работой и своей жизнью.
— Вот пойдём, посмотришь, ещё сам запросишься, — мягко, но настоятельно, сказал Паша.
Илья усмехнулся, мотнул головой и пожал плечами.
* * *
Они спустились вниз на лифте, вышли из здания, завернули за него. За офисной высоткой оказалась большая территория, обнесённая бетонным забором, на которой находились бетонные же коробки трёх цехов бывшего механического завода с большими окнами.
— Мы выкупили все три цеха, весь завод, но освоили под педагогическую лабораторию пока один. Видишь, работы – край непочатый.
— Мне всё равно.
— Чуть позже и мы с тобой сюда переедем, в большие отдельные кабинеты, — не услышал товарища Паша.
Илья опять усмехнулся.
Зашли в здание. Посередине помещения, по всей окружности неширокого коридора, на высоте метра в два располагалась галерея на металлических колоннах. С неё выходили свежепоставленные двери во внутренние помещения здания. На галерею с нулевой отметки вела лестница. Под полом галереи находились зарешечёные клети, в которых Илья увидел штабеля новых, в упаковках, компьютеров и оргтехники.
— «Да, — подумал Илья, — Вот она жизнь: Кирилл ищет материнку космокомпа в Гималаях, а Паша затаривает склады новыми компами».
— Что смотришь, Илья? – сказал экскурсовод, — Думаешь, наверное, — вот бы их разломать. Шучу. Пошли на площадку.
Они поднялись по лестнице на галерею, и Паша открыл дверь в первое помещение. Вошли в небольшую прихожую, противоположная стена которой представляла собой широкое обзорное окно в большое, с высоким потолком, помещение, похожим на спортзал. С потолка и до пола, во всю длину, свешивалась большая верёвочная сеть, с ячейками размером со стандартную шоколадку. Почти на каждом узелке этой большой сети была прикреплена небольшая фотография молодых людей обоего пола с номером, фамилией, никнеймом и какими-то разноцветными пометками. Выглядело это впечатляюще, — висящие на сетевых верёвках люди.
— Что это? — спросил Илья.
— Сеть, — ответил педагогический лаборант, — Социальная.
— Зачем?
— Для чего сети? Для ловли, конечно же, — ответил Паша.
— Для ловли? А кого ловите-то?
— Ну, не йети же. Хотя… Отслеживаем и ловим наш подопытный контингент, ещё не зарегистрированных, а так же халявщиков, прогульщиков, симулянтов, не уделяющих сети должного внимания, безлайковых. Один, представляешь, попался, хитрый свинтус, ни в Фэйсбук, ни в Одноклассники нос не совал. Мы ему моральную обструкцию организовали, обсмеяли. Зарегался, как милый. У нас коллектив, колхоз, сила. Всю подноготную свою выложил. А вообще они сами с радостью всё о себе выкладывают. На каждого досье, естественно…
— Хм.., — отреагировал Илья, — А зачем?
— Как зачем? – удивился Паша, — Чтобы из дикаря сделать грамотного, цивилизованного потребителя. Пойдём дальше.
Они вошли в следующую дверь с большим окном в просторный зал. На подоконнике находился пластиковый пульт с кнопками и индикаторами. На полу зала, посередине большого круга из колонок, звукоусилителей, мониторов, видеокамер и других устройств, на стульях за столами с компьютерами сидели двое.
Молодой, лет восемнадцати, модный паренёк-хипстер, то есть с бритыми висками, казачьим оселедцем, серьгой в ухе, строгом пиджаке, лосинах и валенках малинового цвета.
За соседним столом сидел древний человек, как из учебника истории, поросший шерстью, без одежды, но в ярко-жёлтых плавках. Низкий скошеный лоб, глубокопосаженные глаза, широкие ноздри сплющенного носа, губы, словно большие вареники. Но он был подстрижен под полубокс и с выбритым лицом.
Парень был погружён в игру, а дикарь просто сидел и трогал длинным костяным ногтём клавиши, смотря безмятежным взглядом на меняющиеся цветные узоры на мониторе.
— А это кто? – спросил Илья.
— Эдик, лучший ученик, подающий надежды и Гоша, отмороженный неандерталец, тоже продвинутый.
— Господи, где вы его взяли?
— Я ж говорю, отмороженный. Его альпинисты в гималайском леднике нашли, замороженного. Мы его вырезали, оттаяли, оживили, восстановили. Долго возились с ним, он компьютер вообще не воспринимал. Слушается почему-то только Захарыча. Сейчас, видишь, сидит, обучается, в туалет сам ходит, понимает речь, и сам уже начинает говорить. Прогресс.
— А вокруг них, зачем всё это?
— Это педагогическая аудио-визуальная ловушка.
— Зачем? — усмехнулся Илья.
— Зря смеёшься, — ответил Паша, — По кругу стоят речевые пулемёты и видеопушки. Это педагогика будущего, здесь формируется идеальный потребитель. Наш НИИ смотрит в будущее, опережая время. У нас грант ООН. Смотри.
Паша нажал клавишу на пульте, и мониторы подопытных погасли. Эдик и Гоша в растерянности стали озираться по сторонам. Неандерталец огромной волосатой рукой с голой ладошкой чувствительно похлопал по клавиатуре.
Паша повернул к себе микрофон, торчавший из пульта:
— Эдик, — оглушительно крикнул он, — Почему сегодня так мало лайков?! Ты общество не любишь, или оно тебя? Не стыдно тебе без креативности?! Почему не обновил статус? Где твой новый стартап? Ты обновил статус?!
Эдик, увидев в окне Пашу, стал что-то беззвучно объяснять, отчаянно жестикулируя руками.
— Гоша! – продолжал экспериментатор, — Почему снял футболку с логотипом родного института? Когда ты поумнеешь? У тебя тысячи подписчиков, а выглядишь ты, как мужик. Ты так никогда не превратишься в кроманьонца и не станешь потребителем! Будь позитивным и креативным, пиши слова, а не рассматривай узоры!
Гоша сконфуженно опустил глаза, почесал пятернёй затылок. Павел что-то набрал на пульте, нажал «Энтер». Одна из стен помещения раздвинулась на две части и из неё, по монорельсе, начали выезжать длинные магазинные стойки со множеством решётчатых полок, которые были щедро уставлены самыми разнообразными товарами: яркие коробки с бытовой техникой, упаковки с предметами быта, посудой, всякими полезными гаджетами, красочные коробочки и пакеты с различной едой и деликатесами, радующие глаз сеточки с фруктами и овощами, шоколады, мясо-колбасные изыски и прочее изобилие.
— А теперь выбирайте самое лучшее! – приказал Паша.
Подопытные встали, поворачивая туда-сюда головами с расширенными глазами, нерешительно направились к товарному изобилию. Король Лир не был так обескуражен и растерян, как Эдик с Гошей, терзавшие свои сознание и волю у этих полок, устремляясь то к одной, то к другой полезности.
— Ну! – снова подстегнул их замдиректора.
Наконец, Эдик прижал к себе космически чёрный блестящий айфон, а Гоша схватил большую плоскую ванночку с мясной нарезкой.
— А теперь, положите это на место и назад, — скомандовал Паша.
Оба послушно выполнили приказ, снова сев за компьютеры.
Паша ткнул в очередную кнопку и на мониторах незадачливых потребителей появилась реклама: у Эдика – очаровательная девушка возле какого-то красивого особняка ловко подравнивала красивой газонокосилкой зелёный альпийский лужок. На экране Гоши молодой мужчина брутального вида оставлял на щетинистой щеке чистую гладкую полосу кожи красивой же электробритвой, после чего легко и ловко вычистил зубы электрической зубной щёткой.
Паша выключил изображение и низким басом громко сказал:
— Сделайте свой выбор, выберите лучшее!
Довольная пара за полминуты сходила к полкам и вернулась к столам с газонокосилкой, бритвой и чудо-щёткой для чистки зубов.
— Видишь, Илья, они счастливы. Они достойны этого, они обрели мечту. Реально. А разве ты сам не рад за них?
— Ну да, — согласился экскурсант, пожав плечами, — Только Гошу всё-таки угости мясом.
— Насчёт питания он в полном порядке. А вот базовые инстинкты всегда неизменны. Убедись.
