Автор: Народ на трибунах начинал волноваться. По мановению чьего-то ока или руки, огненные кони сошли с верхов будочных касс и стали у линии старта, нервно переступая ногами, играя холкой и поводя кругом безумными, горящими глазами. Вот уже на них вскочили бравые жокеи, в ярко-оранжевых куртках, с хлыстами и шпорами на сапогах, на шапке у каждого из них красовался номер, соответствующий, гарцующим под ними лошадям. Началось объявление забегов, кто-то хлёстко выговаривал через рупор имена коней и жокеев, часто очень похожих в своих названиях, но Иван мало слушал, а всматривался в суету у линии старта, выискивая взглядом Консультанта и тут же вспомнил, что они забыли взять в кафе синий цвет, за которым туда специально заходили. Жар местной текилы отшиб их мысли от нужного дела. Он склонился к замершему от волнения, вросшему в землю трибуны писателю:
— Мы с вами забыли синий цвет и не сможем увидеть Консультанта.
— Возьмите это. У меня осталось с прошлого раза. Были целые, но их поломали в давке на выходе с ипподрома. На один глаз хватит и вам и мне. Одним глазом смотрите скачки, а другим, вооружённым, ищите наш объект, — и он подал Ивану ровно половину очков, со стеклом иссиня-черного цвета и сам приладил себе на лицо другой остаток этих очков. Иван зацепил за ухо свой обломок очков, наладил стекло к одному глазу и сразу в этом, чудовищно-синем объективе света, слева от старта, появились люди – небольшая группа в шляпах, лиловых пиджаках, красных трусах с тростями в руках.
— Это его люди, сам только к окончанию забега появится. Ждите, — предупредил писатель. И тут ударил гонг, наездники вскочили на коней и они резво начали бег, перешли на галоп и понеслись прямо на трибуны. Иван заволновался, расстояние небольшое, а кони неслись очень уж прытко.
— Не бойтесь, перед самой трибуной вскопытят землю, обсыпят всех мелкой пылью и станут. Так всегда, напугают, а страшного ничего не случится, — успокоил писатель. Кони, меж тем, неслись на трибуны, пылая огненными гривами, и наперёд всех мчался, выбранный Иваном, пятый номер. Ближе и ближе безумные морды коней, и Иваново сердце радостно забилось в ожидании победы. Со стороны сидевшего рядом писателя раздались проклятия в адрес коней, Ивана и Консультанта:
— Опять коней подменили, билеты перепутали на тотализаторе Консультант всех обманул и снова выиграет, я видел, как его люди ставили на пятёрку. Вы, наверное, тоже из его банды, как я сразу не понял этого, в дом пустил, диван отдал, а вы сманили меня взять билеты на тройку, она как раз-то в хвосте и плетётся. Мне нужно выиграть деньги, чтобы издать свою книгу, а мне голову дурят обманом, и вы с ними в один ряд стали. Ваш-то конь, небось, на выигрыш скачет.
Радость Ивана сразу померкла от этих слов писателя, душою овладела жалость, и он отдал ему все свои пятёрочные билеты, забрал, ненужные себе, на тройку, проговорил, желая понравиться:
— Возьмите мои, выигрывайте на здоровье, не хочу жуликом прослыть у вас.
Писатель схватил в охапку подаренные билеты и замер, без слов благодарности, от предвкушения будущего счастья. Номер пятый, между тем, разметав пену по удилам, неудержимо мчался к финишу, но когда оставалось не более двух корпусов до заветной линии, вперёд, каким-то невероятным прыжком, похожим на выстрел, вылетел третий номер и, вздыбив тьму пыли, стал победителем. Писатель зарыдал, размазывая руками осевшую на лицо пыль, ставшую от обильных слёз грязью, выговаривая с горькой злостью сразу всем:
— Опять обманули. Всегда так. Никому веры нет. Держал я выигрыш в своём кармане, так нет, вы мне подлог совершили, украли мои билеты, — и он запричитал ещё горше.
Острая тоска прошибла грудь Ивана от созерцания чужого несчастья и, надеясь скорее унять эти, бередящие сердце слёзы, он протянул охапку выигравших билетов, искренне оправдываясь:
— Берите мне чужого не надо. И мои не нужно возвращать, я так просто, из-за вас, сюда пришёл, мне Консультанта увидеть надобно, а кони, дьявол с ними, пусть скачут, как хотят. Покажите мне, где Гоголя увидеть, а сами идите деньги получать.
Последние слова прозвучали уже вдогонку, писатель мчался, не разбирая дороги, к кассам, на которые взлетели красные кони и замерли там, угасая без надобности. Иван так и эдак вертел перед глазами свою половину очков, но нигде не находил ничего нового, кроме тех же людей, в трусах и шляпах, которые теперь сошлись в круг и оживленно беседовали между собой. Поняв, что самому в этих делах не разобраться, он бросился догонять писателя и нашёл его у кассы, ревущего так, что на него было страшно смотреть, он крыл весь этот сумеречный свет и находящихся в нём людей последними словами, многие из которых Иван слышал впервые:
— Чертополохи, скоты, фарисеи, ползучие твари, гондурасы, ишаки нагорного Карабаха, санкюлоты, большевистская сволочь, убийцы, жулики, шакалы. Смотрите, что они сделали, — и он показал билеты, ставшие все, как один, пятым номером. Иван тоже, на минуту, обалдел от такого превращения, хотел заругаться, но потянул листки бумаги к себе и, взяв в свои руки, обнаружил, что часть из них проявила на себе чёткий третий номер.
— Успокойтесь, сейчас я получу выигрыш и отдам деньги вам, — старался этим замирить писателя с неблагополучной для него действительностью.
— Не нужны мне чужие деньги, — неожиданно отказался неудачник. – Я хочу сам выигрывать и получать, но тотализатор подменяет билеты и я никогда не могу получить приз. Мне нужно издать книгу, но я не имею возможности ни победить, ни получить деньги. Враги мои боятся, что пропишу в своей книге все их козни, и тогда им придёт погибель, и потому они подменяют мои билеты. И вы тоже один из них, прикидываетесь добреньким, а сами заграбастали весь выигрыш и теперь будете с деньгами и пойдёте ко мне ночевать и снова будете обманывать меня. Вас и подослали для этого, — и писатель ушёл в сторону, где толпились, на выходе из ипподрома, люди. В кассе, без лишних слов, отдали Ивану деньги, скидав зелёные пачки в мешок, поздравили с выигрышем, и он отправился на поиски своего друга, который уже потерялся в толпе, мог не найтись и тогда негде становилось жить. Публика покинула территорию игрового ристалища и теперь растекалась в разных направлениях, на путях к городу. К какому из движений нужно было бы примкнуть Ивану, он не знал, сюда его привёл писатель, и путь не запомнился и его растерянность скоро превратилась в неподвижность, откуда он стал всматриваться в проходящих людей. И вот мелькнул похожий силуэт, он кинулся за ним, догнал и обернул к себе. На него смотрело озабоченное лицо человека, страдающего одышкой и едва передвигающего ноги, но, вдруг, в глазах его зажегся интерес к неожиданной встрече.
— Вы не видели одного моего знакомого – писателя? — нашёлся с вопросом Иван.
— Какого писателя, его имя, у нас в городе множество сочинителей, но до странности мало имён, — ответил человек.
— Действительно, я не знаю имени, но он пишет книгу о диванных ножках и живёт в квартире, где очень светло и по ночам плачет старуха, — выложил Иван всю известную ему информацию.
— Старуху найти невозможно, их здесь не одна не живёт, а писатели есть, но хотя бы имя знать, для пользы нашего поиска, не помешало. И что же, батенька, даже не единой буковки его прозвища неизвестно, инициалы, может быть? Значки такие загогулистые, по азбуке, помните? – давал направление поиску прохожий.
— Нет, не помню. Азбуку знаю, но применить эту науку не могу, за неизвестностью имени, — забрался в тупик Иван.
— Будем искать, букв чуть больше тридцати, по одной в день и до нужного названия доберёмся, у меня и справочник имеется, там все имена красиво расписаны — наши и заморские, разберёмся. Времени немало потребуется, но выход найдём, только бы книга на месте нашлась, а уж сосед мой знает, как по ней что-то нужное находить, его и расспросим, — обнадёжил собеседник.
— Мне жить негде, потому ждать некогда, — засомневался Иван.
— На это время можно у меня остановиться, правда я очень высоко живу, но оттуда и видно лучше, может и имя сверху скорее откроется. У меня и кровать двойная, сверху ляжешь, потолок у лица, можно рисовать на нём и кисти есть, — предложил прохожий.
— Рисовать я не умею, а красить могу красным и зелёным, — согласился Иван.
— Красным не надо. От этого цвета многие сюда пришли прятаться, а зелёным малюй. Писателя найдём, покажешь ему свои рисунки. Они, писаки, страсть как разные лужайки и рощи зелёные любят смотреть. Угодишь ему, он к тебе и отзовётся. Пошли, а то сосед куда-нибудь сбрындит, потом ищи его по закоулкам, они ему все знакомы, он в тех углах листовки раскладывает, прокламации, революцию хочет учинить, уличные сумерки поменять на тихий осенний свет. Того света в кладовых у Консультанта навалом лежит, народ поднять надобно, ключи отобрать от тех подвалов и свет осенний на волю пустить. То-то благодать получится. Познакомишься с ним, он тебе свои бумаги покажет, может, и ты уразумеешь от него способы освещения города тихим осенним светом. Тот свет сосед хорошо запомнил и пришёл сюда, чтобы его освободить, — и они отправились на встречу с человеком, помнящим тихий осенний свет.
— Другого света нельзя в городе включить, осенний-то непостоянный? – предложил в дороге Иван.
— Пробовали, потустороннее освещение зажигали, но в нём дышать трудно, многие, от невозможности делать глубокий вдох, ушли из города, я одышкой отделался, другие же вспухли, от нехватки кислорода, и врачи виртуальный свет отключили, а нового пока не изобрели. Мой сосед, он художник, сказал, что когда произойдёт революция, то он проведёт в новом парламенте закон о новом освещении города осенним светом – навечно. Будет закон, придёт постоянство. Сами-то кто будете, сельский труженик или творческого сословия? – подытожил разговор незнакомец.
— Не помню. Женщин красивых во сне видел, в садах райских. Там и жил, пока сюда не пришёл, — честно признался Иван.
— Женщины не любят, когда за ними подглядывают, только всегда желают этого, иначе, зачем им снимать и надевать платья. Лучше бы им всю жизнь ходить голышом, они просто не успевают жить, часто переменяя платья, любят показаться раздетыми, но не находят для этого времени, мешает примерка одежды. Вы не спрашивали у них, почему женщины спят со своими мужьями только в пятницу? Чем они занимаются в остальные дни? – задал свой больной вопрос собеседник.
— Опять пятница, а как же приём у Консультанта, если нужно будет лежать с женщиной? – соображал Иван.
— Можно устроить приём раньше, но нужно будет взять рекомендации 666 старожилов нашего города.
— И что, получается набрать такое количество голосов?
— Пока никому не удалось. Находят 665 или 667 подписей, а магическое число никак не образуется. Большим или меньшим списком секретари не принимают. Давайте-ка зайдём к одному моему знакомому, он собрал 665 отличных рекомендательных писем, и узнаем, может быть, среди них есть и письмо вашего писателя. Он, как вы говорите, тоже давно проживает в нашем городе. Вероятность находки не исключается, важно отыскать в написанном, между строк, конечно, некоторые упоминания проблемы диванных ножек и плачущей старухи. Если тема произведения, избрана, эта мысль должна прослеживаться везде, в любом маломальском деле, проводимом в жизнь самим писателем. Давая рекомендацию, он не мог не упомянуть себя и свой род занятий. Нам в этот двор, — новый знакомый нырнул в едва видимую в сумерках прореху в заборе.
.
.
