Автор: — Сгружай. Сутки на доставку бумажки, нет — аукцион.
Юмико переводила взгляд с одного на другого. Этот уже отказался от нее, вон, в окошко перед собой пялится, сейчас ее поволокут прочь, даже голову не повернет, а она считала, Бирн лучше, цивилизованней, мягче. Сволочь американская, правду Гидон говорил, даже не почешутся, когда не их касается. А второй? Если отболтаться не удастся, бросит ее? Она же ему никто. Случайная карта.
Каганер, выпрыгнул из кабины, потянул парня назад. Юмико смотрела в зеркальце: хихикает, наклонившись к уху полицейского, говорит что-то, жестикулируя, у того аж рот открылся. Потом порылся в кармане, вытащил что-то, повертев в пальцах, сунул ему в нагрудный кармашек, прихлопнул лопатой ладони. Потом парень вытащил бумажку, черкнул что-то и отдал Каганеру. Тот помахал ею и в кабину. Еще пальцы сложил, окей, мол. Поехали.
— Что ты ему сказал? — Юмико во все глаза смотрела на Гидона, демонстративно отвернувшись от О’Брэди.
— Что ты моя рабыня. Сексуальная. Объяснил, какие ты умеешь делать штуки.
— И все?
— Нет. Еще сунул сувенирчик и пообещал поделиться тобой, от халявы кто ж откажется, — маленькая бумажка перекочевала в ладонь Юмико, — там адрес парнишки, завтра зайдешь к нему, — он осклабился, — если не улетим.
За первым поворотом, только полицейский исчез за углом, Каганер остановил фургон:
— Давай-ка, девочка, в кузов. Лучше с покойниками в обнимку полежать полчаса, чем навсегда в сытом рабстве оставаться.
Юмико, не споря, полезла в фургон. Больше она ничего не увидела. Ни рынка рабсилы в скверике, мимо которого они не смогли проехать, так много там толкалось народа, пришлось брать в объезд. Ни афиш: «Разыскивается беглый… Награда нашедшему…», «Показательная экзекуция беглого…». Ни саму показательную экзекуцию, на которую они выехали уже в самом конце Города продолжателей. На высоком помосте болталось обмякшее, привязанное за руки к столбу тело, потерявшее человеческий вид и цвет, превратившееся в шмат окровавленной плоти, вокруг расхаживала, мерно вскидывая длинную плеть, фигура — бесформенный бардовый балахон, высокий колпак, черные прорези, хлещущие из них невидимые потоки ненависти, немногочисленные зрители расселись на скамьях, полукругом охвативших сцену. Театр.
За квартал до второго КПП, когда за домами замаячила ограда периметра, и Бирн перебрался в кузов. Уткнувшись носом в пахнущую псиной жилетку мертвого викинга, он злился: «Лучше бы высадили. Лучше бы я вылез. Летел бы Каганер один. А я бы остался. Решимости не хватило, — ругал себя, — тряпка, кусок ослиного дерьма, трус, даже девка это поняла». Он уже скучал по своей комнате в общежитии. Да, всего шесть квадратов, выдвижная мебель: кровать и стол, одно кресло, но ему было там уютно, а на Землю он совсем не хотел. Бросил ее без сожаления, и возвращаться не собирался.
Фургончик остановился, снова поехал, опять встал. Каганер постучал:
— Вылазьте!
Город остался позади, и пустыня тоже. Теперь вдоль дороги тянулись кукурузные поля.
— Как у нас в Айове, век бы ее не видать, — буркнул О’Брэди.
— Дети кукурузы. Органику выращивают, а жмурами, — Каганер хихикнул, — удобряют. Тело в дело.
Он говорил и безостановочно что-то жевал, доставал из рюкзака какие-то кусочки, закидывал в рыжую пасть, им не предлагал.
Поля и дорога упирались в стену. Там, за стеной был техотсек, государство техников или королевство дварфов — смотря из какого угла Илонии глядеть. А здесь, перед колесами их труповозки был канал и откидной мост. Естественно, поднятый.
Каганер посигналил. Ничего не произошло. Еще раз бибикнул.
Из кукурузы вышел человек в черном комбезе:
— Чего шумишь?
— Дак привез, — Каганер развел руками.
— Сказано же было, не сюда. Тебе не передали?
— Неа.
— Назад сдай, увидишь поворот влево. Туда жми. Здесь на техобслуживание закрыто.
Человек растворился, кукуруза поглотила.
Поколесили еще чуток и вырулили к открытым воротам. Туда-сюда сновали электрокары, люди в одинаковых черных комбинезонах таскали ящики и мешки. Фургончик спокойно въехал, до них никому не было дела.
— Бросаем тачку и ищем наши улетные шаттлы? — Каганер остановил фургон на площадке, где была еще парочка мобилей.
И тут же кто-то стукнул в дверь.
— Биомассу привез? Давай сгружай. Потом на склад дуй, сразу отгрузят, чего надо. Нечего тут торчать. Накладную давай, печать шлепну.
Гидон сунул бумажки в окошко. Сзади уже гремели дверями, вываливали тела на платформу погрузчика.
— Каганер, ты бывал здесь?
— Нет.
— Тогда откуда знаешь, куда нам? — недоверчиво спросил Бирн.
—У меня карта есть.
— Где?
— Тут, — постучал пальцем себе по лбу. — Очень удобно.
В ангаре со спасательными шлюпками было темно. Нацепив налобники, разошлись в разные стороны осматривать шаттлы. Разочарование — все разобрано почти до основания.
Когда Бирн вернулся к фургону, Каганер уже сидел там и что-то жевал.
— Ну что, азохен вей? — он кивнул сам себе. — Зря тащились. Ты, О’Брэди, где останешься? У продолжателей? А я к своим не хочу. Может в викинги подамся или в эльфы. И девочку с собой возьму. Тебе не оставлю. Где она, кстати? Не с тобой?
— Нет. Мы разошлись.
— Ну дак поищи.
— Сам ищи. А то только жрешь. Всю дорогу жрешь.
Но Юмико сама объявилась.
— Я нашла. Там все работает.
— Шлюпку нашла? Годную?
— Нет. Маленький такой шаттл, двухместный. Я кнопку нажала, табло включилось: «Добро пожаловать». Бак заправлен. Можно лететь.
Каганер подхватил ее, закружил, заплясал несусветный танец:
— Ай да, девка! Умница.
Их было несколько, маленьких шаттлов, предназначенных для внешнего ремонта станции. Но живой был только один, все остальные пребывали в разной степени раскуроченности. Почему техники не разобрали и последний, почему держали его заправленным и готовым к вылету, бог весть. Может собирались что-то чинить на обшивке. Грузового отсека у него не было, кресел в кабине только два.
Но они втиснулись. Юмико свернулась на полу, под ногами.
— Ну что, поехали? — пальцы Гидона пробежали по панели управления.
Вспыхнуло и замигало красное слово: «Перегруз», и механический голос сказал:
— Старт отложен. Перегруз двадцать три килограмма.
— Черт! Валите рюкзаки за борт.
