Автор: — Почему трое? Этих здесь оставь, на обратном пути заберешь.
Каганер порылся в рюкзаке, вытащил маленькую многофункционалочку: лезвия, стропорезы, отвертки, все в общем стальном корпусе.
— А если так? — протянул инструментик сержанту.
Тот повертел в руках, хмыкнул:
— Теперь таких не делают. Артефакт. Откуда у тебя?
— У меня? — Гидон задрал рыжие брови. — У тебя!
Сержант вытащил штемпелюху, отвинтил крышку и, плюнув, поставил печать на пропуск:
— На выезде этих сунь в кузов, наши не пропустят.
Потянул за веревку, шлагбаум поднялся.
Это был Второй квартал, самый богатый — самые большие квартиры, самые дорогие магазины, набитые шиком, лоском, ювелиркой, искусством. Он, Бирн, работал здесь, «Улыбка Илонии» обслуживала только состоятельных клиентов, челюсть, оформленная в клинике, была предметом роскоши, стоила как музейная скульптура. Там за домами, левее был и общежитский сектор, место, где он прожил три рабочих цикла, три года. Место, которое он привык считать домом.
Они ехали по улице. По настоящей улице. Как раньше. Почти как раньше. Не было мобильчиков, снующих туда-сюда. Зато были рикши. Бодро бежали человечки в белых штанах до колен, тащили легкие колясочки, в них восседали солидные дядьки в черных костюмах и шляпах или дамы в кружевах и синтмехах. В свете фонарей поблескивали влажным блеском брюлики на шеях и в ушах. По тротуарам прогуливалась публика попроще: штаны и жилетки из синткожи, клетчатые рубашки, стетсоны на головах, женщины в длинных платьях и шляпках.
— Гляньте-ка, ребятишки, Америка времен накопления первоначального капитала. Сплошные ковбои, правда, пешие, банкиры и ихние бабцы в шелках и болонках.
— Да уж, — в кои-то веки О’Брэди был согласен, — помесь Дикого запада и Пятой авеню. А кто у них вместо негров? Может они еще или уже рабство не отменили?
Они пригляделись к пробегавшему мимо рикше. Маленький, узкие глаза, черные, стриженные кружком волосы.
— Азиаты, — Бирн посмотрел на Юмико.
Та грустно кивнула:
— Это японец. А там, — палец ее ткнул в пробегавшего через перекресток впереди молодого парнишку, тащившего обвешанную чуть не до ноздрей каменьями старуху, — кореец.
— Ты их различаешь? — брякнул О’Брэди и тут же прикусил язык: «Идиот, я же отличаю ирландца от еврея».
Но она не обратила внимания на его слова. Она вертела головой. Люди в белом — белые короткие штаны, белые широкие рубахи, белые кроссовки — были повсюду: тащили коляски, выгуливали мелких собачек, тащили коробки, мешки, ящики, мели тротуары. И все они были азиатами: японцами, вьетнамцами, корейцами.
— Да-а-а, — протянул Каганер, — продолжатели нашли себе новых негров. Интересно, успеет Илония схлопнуться до того, как их накроет волной расового стыда, и они начнут припадать на одну коленку в реверансах? О’Брэди, не желаешь сойти? Это ж твой мир, — он фальшиво запел, — Аме-ерика, Аме-ерика, чё там(?) … превыше всего-о.
Бирн предпочел не отвечать. И, да, он как раз об этом думал: «Нет, это не Америка, это кино про Америку, пародия. Но остаться здесь? Почему бы нет. Сколько там впереди его собственной жизни, жизни Илонии? Имеет ли это значение? Здесь, по крайней мере все понятно. Квартал под защитой периметра, общество, армия, силы быстрого реагирования. Рабство… Ну и что. Ему-то это, судя по всему не грозит. Это ее, маленькую азиатку, сразу запрягут в какую-нибудь работу, горничной, уборщицей… Не самая плохая перспектива. А что там на Земле? А черт его знает».
На очередном перекрестке их остановил полицейский. Кто еще это мог быть? На шее свисток, в руках белый жезл, он им в стороночку махнул: давай, мол, здесь встань. Никакой формы на нем не было, такой же прикид, как у остальных: шляпа, клетчатая рубашка, клеши с бахромой во всю длину штанин, лассо свернутое к боку прицеплено, ковбой ковбоем.
— В чем дело, командир? Скорость превышаем?
Тот ткнул пальцем в Юмико:
— Легализационный билет. Каждый свободный азиат на территории Города должен иметь легализационный билет, если азиат не является свободным гражданином какого-либо населенного пункта Илонии, его хозяин обязан по требованию предъявить документ на владение рабсилой, как то: купчую, дарственную, документ о наследовании или иные предусмотренные законом Города документы, — он говорил монотонно, явно повторяя слова хорошо заученной инструкции, — в случае отказа или невозможности со стороны хозяина рабсилы в течении сорока восьми часов предоставить требуемые документы, рабсила поступает в собственность Города. Короче, папирки давайте.
— А чё ты решил, что она свободная? — рука Каганера потянулась к рукояти бластера.
«Этот козел собрался стрелять здесь? В полицейского? Из-за девчонки? Да отдать ее в собственность этого долбанного Города, и черт с ней. Проживет, не сдохнет». — О’Брэди отодвинулся от Юмико, вроде как он не при делах.
— Дак это, — парень почесал жезлом нос, — рубаха на ей… Вы из Десятого, я вижу. У ей билет должен быть оформлен. Если нет, сгружай ее, с аукциона пойдет, девка хорошая, сразу купят.
— А если она дома билет забыла?
