Автор: Бабушка Галакскита противостоит попыткам захвата чужой территории.
Бабушка Галакскита с честью выдержала все испытания на стойкость, крепость духа и на звание отличной домохозяйки и няни. На дворе уже стоял июль месяц. Акакий Петрович с Перпетуей Африкановной ушли в отпуск, отбыв в тёплые, южные края, где нещадно палит солнце и во всю плещут океанические волны.
Воспользовавшись отсутствием старших Чижиковых, сосед Еремей Шельмопрохвостов не упустил случая расширить свой земельный участок. Для этого он на исходе одной из тёмных, летних ночей передвинул разделительный забор в сторону дома соседей на несколько метров. В этом ему помогал какой-то подозрительный тип по кличке Бульдозер со своей братвой из трёх человек.
Когда поутру бабушка Галакскита и дети проснулись, то сразу же обратили внимание, что часть их вишнёвого сада оказалась на соседской территории.
В это самое время Еремей со своими подельниками сидел у себя во дворе за столиком и беспробудным весельем — путём возлияния оковитой, — отмечал успешное завершение незаконной операции. Он выпил очередную рюмку водки и довольно хрюкнул. От сытой закуски у Бульдозера что-то заурчало в животе.
— Чревовещанию предшествует чревоугодие, — заметил Еремей и рассмеялся, удивляясь собственной шутке: так метко он никогда не шутил.
— Что ты мне тут комод ломаешь, Еремей? — обиделся Бульдозер. — Мне не до твоих шуток. Накормил незнамо чем, а теперь вот живот пучит.
— Нет, братва! — снова обратился к честной компании хозяин, давясь от смеха. — Вы только посмотрите на это лицо — лицо доброго бульдога. Вах-вах-вах! Халам-балам-чики-драли!
— За кого ты меня тут держишь? — огрызнулся Бульдозер и, схватившись за живот, подался до ветру.
— Да-а! — протянул вслед довольный Еремей. — Тут те, брт, и заяц закукарекает.
Вдруг в калитке появилась бабушка Галакскита с детьми. Все, разом, они подошли к наглым захватчикам чужой территории и остановились перед ними.
— Привет приматам! — поприветствовал их хозяин своеобразной шуткой.
— Здравствуйте, любезные! — учтиво произнесла старушка. — Кто из вас тут хозяин?
— Ну я! — отозвался Еремей Шельмопрохвостов. — Чё надо?
— Да вот, пришли узнать, на каком основании вы решили наш забор переставить. Кто вам дал на это право, и как это вы сумели…
— Играючись! — не дал договорить хозяин.
— Ну, ты только посмотри какой игривый нашёлся! — с иронической усмешкой обратилась бабушка Галакскита в сторону молчаливо стоявших детей.
— Знаешь что, женщина? — начал злиться Еремей. — Иди-ка ты со своими мальцами подальше, подобру-поздорову. Я ведь иной раз могу быть и очень заводным.
Выражение его лица говорило: «Тьфу на тебя!», при этом левая бровь его взметнулась вверх, а правый уголок рта опустился вниз.
— Заводным, говоришь? — как-то недобро улыбнулась старушка. — Смотри, как бы пружина твоя не лопнула!
— Что-о? — протянул хозяин, с угрожающим видом поднимаясь из-за стола. — Ах ты чупакабра этакая, донор любви и доброты! Да я тебе сейчас все ветки пообломаю, одни сучки останутся. Давайте, валите отсюда. Лёгкой, планомерной походки вам.
— Стыда у вас ни на йоту не осталось, — возмутилась старушка, — а совесть девальвировала напрочь. Какая вопиющая необузданность в помыслах и действиях.
Тут на шум явился и отсутствовавший по нужде.
— В чём дело? — осведомился он, подтягивая штаны.
— Давай-ка, Бульдозер, проводи этих артистов до калитки! — приказал хозяин. — И чтобы духу их здесь не было.
— Одно тебе скажу, сынок, — сказала на прощание старушка. — На каждый бульдозер свой подъёмный кран найдётся. Так и знай.
Немного потоптавшись на месте, бабушка Галакскита отправила детей к себе домой, а сама, оставшись лицом к лицу с хозяином, сказала, пристально глядя тому в лицо:
— Вот что, сынок! Перво-наперво советую тебе, как уйду, ударить кулаком по собственному изображению в зеркале. Будет больно, но ты потерпи. После этого, в течение часа, забор должен стоять на прежнем месте. Затем все пятеро придёте и извинитесь. Понятно?
С этими словами старушка удалилась, оставив подвыпивших наглецов в крайнем недоумении и полном смирении…
Каково же было изумление детей, когда они во главе с бабушкой воротились с загородной прогулки. Забор стоял на прежнем, законно отведённом ему месте. В это же самое время к ним в дом явился Еремей Шельмопрохвостов со своими подручными. Вид у них всех был жалкий. В жестах их сквозили досада и разочарование.
— Уважаемые! Бабушка, дети! — начал Еремей. — Приносим вам свои глубочайшие извинения. Все мы, — он обвёл руками своё окружение, — категорически возмущены своим постыдным, недостойным поведением! Да, мы были не правы, но мы были искренни в своих заблуждениях. Извините нас! Пожалуйста!
— Вот видите, дети, — назидательно молвила старушка. — Сейчас мы видим перед собой порок, носящий оболочку добродетели. А ведь час назад совсем другое было. На данный момент у них иссяк порох в пороховницах. Живут же на свете такие невежественные, глупые люди, и живут, заметьте, очень долго. И получается какая-то абракадабра: наша глупость продлевает нам жизнь. Единство противоположностей, да и только… Ну что, детки, простим? Повинившимся голов не секут!
— Простим, простим! — разнеслись в воздухе детские голоса.
— Спасибо вам большое! — виновато отозвался Еремей Шельмопрохвостов. — Лично я вот что думаю: надо, чтобы жизнь наша проходила сквозь призму бытия и раскладывалась на составляющие…
— От таких дум, сынок, — не дала договорить бабушка Галакскита, — вся жизнь наша — сплошной цирк: кто-то на трапеции раскачивается, кто-то по канату ходит, кто-то разбивается… А клоунов сколько! Ну, идите уже! Мы вас простили. И учтите, что с этой минуты вы не причините никому ни зла, ни вреда. Ступайте себе с Богом!
.
.
