Златушка

Вдруг оборвался сон. Тёмно в горенке, лишь два огонька – волчьих глаза — во мраке горят. Вопрошает Оборотень голосом грозным:

— С кем целовалась-миловалась? Кого встречала-привечала?

Испугалась девонька. Оберег защитный, который на теле носила, перед собой выставила, чтоб Зверь серый тронуть не посмел. Как увидел Волчище оберег, пуще разъярился. Зарычал. Из рук златкиных оберег вырвал. Задымился он в ладони волчьей и истлел, лишь след от ожога на ладони остался.

Сосновка на Волка верещит, хвост распушила, от хозяйки отгоняет. Да куда там! Отмахнулся от неё. Вытащил Златку из постели, перед собой поставил. Рубаху ночную с силой рванул, та по швам разошлась. Упала рубаха к ногам златкиным. Стоит сиротка перед Волком, дрожит. Поглядел он на Златку, оскалился:

— Побрякушек твоих не боюсь. Коли захотел бы, так силою взял. Да прельститься нечем. – Оборотился тут же в зверя, да в окно выскочил.

Ушёл Оборотень, а Златушка и не рада. Слова обидные ей в душу запали. Зажгла она свечу, к зерцалу подошла, к тому, что за картину прежде приняла, себя рассматривает: Видно по ошибке родители Златой нарекли. У Златы волосы золотые, курчавые, глаза цвета мёда гречишного, тело белое, мягкое. А у неё-то косы тёмные, глаза с зеленцой серые, кожа смуглая. Вздыхает: «Вот бы мне красавицей, вроде Бланки, мельниковой дочки, уродиться!».

А на празднике-то женихи вокруг Бланки кружат. Чтоб дочку мельникову завлечь, каких только фокусов не выдумывают. Только Бланка на деревенских парней свысока смотрит. Молвит так:

— Кому сердце своё навек отдала, того среди вас нет. А коли кто хочет, чтоб я поцелуй свой подарила, пусть наперёд задание моё выполнит.

Зашумели хлопцы, всяк вперёд рвётся.

— Что за задание? – Спрашивают.

А та и отвечает:

— В лес на Волчью поляну пойти, куда оброк Князю серому носим, сорвать цветок с куста шиповника, да мне поднести. Кто первый поднесёт, тому и поцелуй будет.

Засмущались молодцы, заробели:

— Разве белены мы объелись, после заката на Волчью поляну идти?

Бланка на своём стоит:

— Поцелуй мой сладкий заслужить надобно!

— А ежели схитрит кто? Как узнаешь, что с той поляны цветок? Шиповник везде одинаков растёт.

— Сама возле куста шиповникового поджидать вас буду.

Подружки мельникову дочку удерживать стали, сказками да небылицами стращать, да только куда им гордыню бланкину переломить! Та от историй жутких ещё пуще распаляется:

— Нынче же на поляне встречу назначаю. Если никто из вас не явится, так Волкодлаку-оборотню поцелуй мой достанется!

Пришла Бланка на место условленное. Ходит по поляне, вороний глаз топчет, цветки с куста шиповникового обрывает, да песню напевает. Про себя думает:

— Побоятся парни в волчьи владения сунуться, перестанут ко мне свататься. Не за кого будет батюшке меня замуж выдавать. Стану я молодца-красавца заморского ждать. Будет он моим. Никуда от меня не денется.

Вдруг зашевелились кусты. Вышел из кустов Оборотень: на плечах шкура волчья, один глаз сапфировый, а второй глаз не видать, прядь косматая багровая его закрывает. Облизнулся да и говорит:

— Никак мельника дочка ко мне пожаловала? Славный ужин нынче у меня будет. Поглодаю косточки твои нежные.

Испугалась Бланка, пожалела, что Волка раздразнила, а виду не показывает. Отвечает дерзко:

— Что тебе, Волчище, мои косточки на один зубок? Вот явятся на поляну хлопцы молодые да крепкие, грызи их, а меня до дому отпусти!

Рассмеялся Оборотень, будто гром по небу раскатился:

— Женихи твои струсили. В избах на печах сидят, что листья осиновые дрожат. Чем ещё от меня откупишься?

— У отца моего закрома от злата-серебра ломятся. Принесёт он тебе оброк, какого ты не видывал.

— Волка серого ноги кормят. Зачем ему в глуши лесной злато с серебром? Что ещё взамен жизни своей предложишь?

— Соберу девиц красных – подруженек своих – дюжину, всех к тебе приведу. Будешь ты, Волчище, до конца луны пировать, меня добрым словом вспоминать.

Качает Оборотень головой:

— Не нужны мне твои подруженьки. Кабы голоден был, сгрыз бы я тебя. А покуда сыт, возьму лишь, что тобою же обещано.

Возвернулась мельникова дочь в деревню позднёхонько. А подружки возле избы караулят. Видят, губы у неё, как обветрены, красным горят, в волосах шиповника цветок, стали любопытничать:

— Кто счастливец такой, награду заслужил? Чай не один поцелуй сахарный ему достался?

Огрызнулась Бланка:

— Кто цветок поднёс, то вас не касается! – Сама в дом вошла, а подружек на дворе оставила.

На пуховую перину прилегла, а сама всё думы думает, мысли злые в голове ворочает: Прабабка-ведьма сказывала, кто с Волком-оборотнем якшается, тому Волк такую силу даёт, какой ни у одного колдуна нет. Кабы силы той у Волчищи набраться. Сироту-соперницу ненавистную со свету сжить, молодца-красавца навек приворожить!

На следующий день затеяла Бланка с подружками да с дружками в лесу в прятки играть. Другие девки да парни поближе к селенью держатся, а мельникова дочка покружила-помелькала за берёзками, за осинками, да в самую глушь, на Волчью поляну. Едва последний лучик по траве, по деревьям скользнул, с Землёй-матушкой до утра попрощался, Волчище тут как тут:

— Зачем, мельникова дочка, снова ко мне пожаловала?

Бланка, что лисица-плутовка, голосом сладким отвечает:

— Стосковалась я. Чай, и тебе одному в тереме не сладко?

Оборотень по поляне кружит, глазом сапфировым сверкает:

— Чем же зверина страшный раскрасавице приглянулся?

А Бланка сама навстречу ему идёт, песню свою ведёт:

— Тошно мне с подружками гулять. Женихи деревенские опротивели. С тобой быть хочу!

Остановился Волк у ели вековой, на Бланку исподлобья смотрит, а та из-за веток мохнатых выглядывает, лукаво улыбается. Схватил тогда Волчище мельникову дочку за плечи, к стволу еловому спиной крепко прижал:

— Говори как есть, чего тебе от меня надобно?

Видит Бланка, некуда юлить, разгадал Волкодлак её хитрости. Отвечает прямо:

— Силы-мощи твоей колдовской хочу! Чтоб могла я через ту силу порчу навести и всякое ведьмовство творить, и чтоб никто мне противиться не мог.

Усмехается Волк, торгуется:

— Какую цену предложишь, коли силушкой своей поделюсь?

А Бланка уж в раж вошла:

— Что хочешь бери! Любую цену назначай!

Тот зубы скалит:

— Я-то назначу, только гляди, мельникова дочка, кабы дорого тебе не стало. Пожалеешь, да поздно будет!