Автор: Ветер за окошком завывает, листья последние с деревьев рвёт, ветки ломает. Златка в тёплой избе на лавку коленками встала, в окошко выглядывает, любуется, как в небе, тёмном беззвёздном, зарница вспыхивает. «Оу-у-у-у-у», — как страшно ветер воет. Взгляд с неба на землю опустила и вскрикнула – прямо из колючих кустов шиповника, словно пламя в печи, два глаза горящих на неё смотрят, не мигают.
Матушка поскорее занавески плотные задёрнула, Златку к себе крепко прижала.
— Разве не знаешь ты, Златушка, как опасно в такую ночь в окно глядеть?
— Отчего опасно, матушка?
— Оттого, что Волк серый по деревне рыщет, девицу красну на погибель ищет.
— Для чего волку девица нужна, коли он козочек, да овечек режет?
— Я не про того Волка говорю, что в стае бегает, а про того, что один в лесном тереме живёт.
— Да ведь я не девица. Десять годков только в прошлом месяце стукнуло.
— У него память хорошая. Запомнит, а, как постарше станешь, так за тобой и вернётся. Отца твоего камнями в горах завалило. Братца речка быстрая забрала. Одна ты у меня кровиночка осталась.
Девочка матушку утешает:
— Не плачь, родимая. Лучше сядем с тобой к столу, пасьянсы будем раскладывать, желания загадывать.
Матушка слёзы вытерла, к столу присела, принялась пасьянсы раскладывать. Да только как карты не разложит – всё не сходится, а вместо короля пикового, чудится ей, будто волчья морда клыками скалится. Сгребла она все карты, да в огонь бросила, а утром чуть свет к ведуну побежала: «Как дитя родное уберечь, Волку не отдать?».
Ведун покачал головой:
— Откупиться от Волка надо. Возьми самую лучшую козу, да привяжи к дереву в лесу на глухой поляне. Может, заберет ее Волк вместо твоей дочери.
Сделала, как ведун велел. Отвела единственную козу на глухую поляну, привязала веревкой к старой ели и оставила на ночь. Златка как узнала про козочку, так всю ночь проплакала: «Загрызёт зубастый нашу Беляночку». — Только поутру глядь — а Беляночка, как ни в чём не бывало, блеет у ворот, домой просится.
Ведун снова головой покачал:
— Не глянулась Волку твоя коза. Может, овца по нраву придется?
Отвела матушка единственную овечку на ту же поляну. Снова Златка всю ночь проплакала: «Загрызет зубастый нашу Кудряшку». Только поутру и Кудряшка домой воротилась.
Долго качал головой ведун:
— Не удалось от Волка откупиться. Может, обмануть получится? Смастери куклу соломенную, наряди её в платье, которое твоя дочь носила, надень на куклу дочерины украшения и посади на глухую поляну. Волк почует запах дочери, подумает, будто это она и есть.
Матушка со Златой вместе куклу смастерили. В самое красивое платье одели. На шею бусы коралловые повесили, те, что ещё отец, для Златки у купцов заезжих выменял. Из ниток шерстяных косы заплели, к голове приладили. Матушка куклу эту в лес отнесла и к старой ёлке привязала.
Всю ноченьку они со Златой глаз не сомкнули.
— Матушка, матушка, расскажи, что за Волк в лесном тереме живёт?
— Страшный Волк, деточка. Такой, который человеком умеет оборачиваться.
— Почему же, если он оборотень, охотники его не убьют?
— Потому что оборотень этот княжьего рода. Не зря ведь князей наших Волковичами величают. Сказывают, давным-давно женился самый первый князь на волчице. С тех пор из века в век и рождаются среди них полуволки-полулюди.
Злата к матушке ближе жмётся, а любопытство всё ж своё берёт:
— А какой он, Волк? Ты его видала?
— Единственный раз видала. Я тогда тобой беременна ходила. В воскресный день на рынок собралась. А на площади рыночной – толпа. Вся деревня сбежалась. Говорят: «Волковича-оборотня в лесной терем везут». — Хотела я домой уйти, да не успела. Гляжу: едут конники княжеские, десять впереди, десять позади, а меж ними повозка катится. На той повозке клетка золочёная, сверху парчой богатой накрыта. Как поравнялась со мной, отвернулся парчовый полог, и выглянул из клетки мальчонка, годков двенадцати. На живот мой уставился глазами страшными. Закричала я диким голосом, на землю упала. А к вечеру ты у меня родилась. Вот потому я за тебя, Златушка, так страшусь, что ты еще на свет не появилась, а он уж тебя заприметил. А теперь, видно, проведать решил.
— Отчего Волка огнём не напугают, из терема не прогонят?
— Нельзя, доченька, Князя гневить. Да и Волк, покуда мы оброк ему носим, худого не делает. От врагов и от нечисти всякой деревню охраняет. Хворобу лечит, когда уж и сам ведун руки опускает. За справедливостью тоже к нему люди ходят. Только в мятежную ночь остерегайся с Волком встретиться. А ещё сказывают люди, на которую девицу хоть единый раз оком своим глянет, той уж никакими молитвами не отмолиться, никакими заговорами не заговориться. Сколько уж без следа пропало, сгинуло.
Мало-помалу ночка прошла. Матушка в лес на глухую поляну поспешила, а Златке строго-настрого велела дома сидеть, никому дверь не отпирать. Чем ближе к поляне подходит, тем сердце материнское чаще бьётся – что-то будет там? Наконец, добралась до места. Видит, по всей земле солома раскидана, платье нарядное на клочья разодрано, на кусту шиповниковом висит. Собрала она клочья с соломой – и снова к ведуну: «Растолкуй, что это значит?».
Ведун думал-думал:
— Не могу наверно сказать. Или же со злобы зверь бесился, или взаправду чучело соломенное за человека принял. Если нынче же за дочкой твоей не придёт, значит, отвели мы от неё беду.
Златка тем временем в доме сидит с куклами играет, как мать наказывала. Вдруг, слышит – в дверь кто-то постучался. Затаилась за печкой Златушка, даже дышать забыла. Сидела, сидела – не стучит больше никто. «Может, почудилось?» — с куклами советуется. Подобралась тихонько к двери, в глазок поглядела – нет никого. «Кто там?» — спрашивает. Никто не отвечает. Совсем расхрабрилась девочка, дверь-то и распахнула. А на пороге молодец стоит. Хотела было обратно захлопнуть, да молодцем залюбовалась: волосы льняные до плеч вьются, глаза синие-синие, что небеса в первый месяц весенний, губы алые улыбаются, наряд богатый заморский. Говорит молодец голосом ласковым:
— Принеси мне испить водицы, девонька.
Злата просьбу исполнила, принесла водицы полный ковш. Незнакомец водицу пьет, да на Злату поглядывает, улыбается.
— Как зовут тебя, милая?
.
.
