Тишка

        Тишка в этот момент впервые в жизни испытал ласку человеческих рук. Это было незнакомое, но очень приятное ощущение. Девочки наклонились над ним и по очереди гладили  по мягкой шерстке. Услышав окрик мальчишки, они мгновенно отскочили в стороны и вовремя. Камень, пущенный ловкой рукой, пролетел в нескольких сантиметрах от Тишкиной головы, ударился об стену котельной и отскочил на серый асфальт.

        — Псих! – закричали девочки. – Что ты делаешь? Ты же убьёшь котёнка!

        — Не ваше дело!  Прицел! Пли! – выкрикнул мальчишка, и второй камень полетел в сторону, ничего не понимающего, котёнка. И тут рыжей молнией, опережая полёт камня, сверкнула в полёте кошка. Это была Белка.

       Схватив своего несмышлёного сынишку за загривок, она мгновенно исчезла с ним в норе.

        — Напрасно ты вылез из норы без меня, — пожурила мама Тишку. – Теперь придётся менять место жительства раньше, чем я рассчитывала. Завтра мы будем перебираться туда, где живут наши сородичи. Тётя Одноглазка уже подготовила нам место. 

        Утром, после того, как мама накормила их, она наказала Тишке:

        — Сейчас мы с Малышом уйдём, а ты останешься один. Лежи тихо и носа не показывай наружу. Я на тебя надеюсь.

        Белка взяла Малыша за загривок и вылезла из норы. Тишке тут же стало страшно. Он ещё ни разу не оставался один. Захотелось позвать маму.

        Но мама ведь предупредила — лежать тихо. Я не должен её подводить. Она перенесёт братика и вернётся за мной, — успокаивал он себя.

     А так как страх не проходил, он решил:

        Поучусь ходить так, чтобы ноги не расползались в стороны. Мама устанет с Малышом, поэтому мне нужно идти самому.

        И Тишка начал ходить по норе, стараясь твёрдо ставить ноги. Вдруг в проёме появилась длинная, тонкая штуковина. Тишка с удивлением уставился на неё. Для осторожности он слегка отошёл в сторону, не спуская со штуковины глаз. Штуковина подскочила вверх и метнулась то в одну сторону, то в другую. Это была обыкновенная палка, которой кто-то начал тыкать во все стороны, упираясь в стенки норы. Тишка увидел, что палка неумолимо приближается к нему и сейчас прижмёт его к стене. Что было мочи, он отпрыгнул в сторону, туда, где палка не доставала его. Это было ближе к выходу.

        Снаружи послышался сердитый мальчишеский голос:

        — Фу, чёрт! Где же он? Я сам видел, как кошка ушла с котенком в зубах. Но это был другой! Какой-то рыжий, а вчерашний — голубой!

        — Да, ладно! Ври, да не заговаривайся! Голубой! Скажет тоже. Голубых котят не бывает! – злорадно подначивал второй голос.

        — Я вру!? Он вчера моей мишенью был! Самый настоящий голубой и толстый! Я бы со второго раза попал в него, да тут кошка рыжая прилетела, как пуля. Схватила его и в нору.

        — В нору! – передразнил второй голос. – Ну, и где он в норе?

Ты руку глубже просунь, может он забился в угол!

        Тишка увидел, как белая рука разжалась, палка выпала из неё и длинные пальцы, осторожно перебирая по земле, приближаются прямо к нему. Тишка в ужасе выгнул спину, шерсть поднялась у него дыбом, в отчаянии он выпустил свои маленькие коготки и вцепился ими в руку. Рука дёрнулась и исчезла.

        — А..а…!!! – послышалось снаружи. – Он меня укусил! Кровь!

        — Не укусил, а только поцарапал! Четы орёшь?! Кровь совсем немного выступила.

        — Ты, что совсем не понимаешь?! Он может быть заразным!

        —  Тогда нужно быстро обработать царапину! Бежим домой!

        Тишка услышал удаляющийся топот и, дрожа всем тельцем от пережитого страха, прижался к стене, еле сдерживаясь, чтобы жалобно не замяукать, призывая маму.

        Мама появилась, когда котенок уже не надеялся увидеть её. Он даже задремал немного, открыл глазки, а мама рядом. Увидев палку, она сразу поняла, в чём дело и даже не передохнув, схватила Тишку за загривок и устремилась к выходу. Всю дорогу она бежала и, хотя Тишка не мог вертеть головой, то, что ему удавалось увидеть, было чрезвычайно интересно. Путь им предстоял неблизкий, но маме были, известны лазы и проходы, которые значительно сокращали расстояние. Рядом со школой находился новый стадион. Их путь лежал мимо. Через некоторое время они вновь оказались на стадионе, но уже на другом – старом и заброшенном. Его-то и облюбовали кошки для своего постоянного места жительства.

        Это было очень хорошее место. Всё поле заросло бурьяном, вдоль забора трава, переплетаясь с кустами бузины и боярышником, образовала непроходимые заросли. Желающих погулять в этом уединённом месте, что-то, особо не находилось. Одно время хозяева собак начали выводить сюда своих питомцев для моциона. Однако ужиться на одном пространстве таким заклятым противникам, как кошка и собака, было не суждено. Столкнувшись, в одних случаях, с дикой агрессией своих любимцев, в других, с их паническим страхом при встрече с представителями семейства кошачьих, владельцы четвероногих друзей сменили место для прогулок.  Вытянувшееся вдоль забора полуразрушенное строение,  было облюбовано кошками для устройства их общежития. Здесь можно было найти множество укромных, защищённых от посторонних глаз уголков.

        Колония кошек, избравших своим местом жительства территорию бывшего стадиона, не имела постоянной численности. Кошки, не защищённые законом, не имеющие хозяев, погибали по множеству причин. Мальчишки устраивали облавы, закидывая их камнями. Дикие собаки, забегавшие в кошачий питомник в поисках добычи, устраивали жестокие драки. Отсутствие ухода, плохая пища и эпидемии довершали причин их быстрой гибели. Выживали смелые, умные и удачливые.  Они все знали друг друга. Попавших на их территорию чужаков, встречали в штыки. Постоянные постояльцы, в основном, ладили друг с другом.

        Тётка Белки, Одноглазка, воспитала её и вскормила  своим молоком. Случилось так, что мать Белки, на третий день после рождения своего потомства, не вернулась в нору. У Одноглазки тогда были свои дети, и они уже самостоятельно разгуливали неподалёку от места, где находилось их убежище. Вернувшись однажды с добычей, Одноглазка обнаружила, что её дети бесследно исчезли. Бедная мать металась из стороны в сторону, облазила все укромные местечки, призывала детей громким мяуканьем, но тщетно — дети исчезли. Она не могла найти себе места, пока кошка, жившая по соседству, не сказала ей, что котят посадили в сумку и унесли мальчишки, нахлынувшие на стадион целой гурьбой. Укрывшись в траве и жалобно мяукая, Одноглазка услышала такое же жалобное мяуканье, но в отличие от её громких, душераздирающих стонов, оно было едва слышно.  Насторожив уши, Одноглазка привстала и стала пристально всматриваться в сторону, откуда слышался жалобный призыв. Она уже учуяла запах новорождённого детёныша, но не могла обнаружить места, где он находился. Местечко, выбранное, пропавшей мамой, было очень укромное и надёжно защищено от посторонних глаз. Это был длинный кусок асбестовой трубы одним концом упёршийся в забор. Другой конец трубы исчезал в высокой траве. В глубине её заботливая мама выстелила мягкое и тёплое гнёздышко, где и оставила своих маленьких деток. К моменту, когда гнездо обнаружила Одноглазка, из всего потомства живой оставалась рыженькая кошечка. Однаглазка ухватила её зубами и унесла в свою нору. Своих детёнышей она уже кормила пищей, которую добывала и приносила в зубах. Только  раз в день, подпускала их к вымени.  Рыжая кошечка припала к соску и так усердно принялась прижимать его своим маленьким язычком, что молоко не только появилось, но стало прибывать всё больше и больше.

        Одноглазка воспитала рыженькую и назвала её Белкой. Питомица вполне оправдывала это имя. В их окружении не было, равных ей в стремительности, с какой она оказывалась на верхушке любого дерева. По точности и быстроте прыжков, а также по рыжему окрасу она  могла сравниться  с белкой.

.

.