Автор: Квартира оказалась в элитном районе и весьма комфортной планировки. До больницы, где работала Катрин, достаточно было немного пройтись пешком. Здесь, в счастье и любовной ласке, они прожили месяц.
Николас Руссель радовался каждому дню – возлюбленная не переставала его удивлять. Настоящее сокровище, калейдоскоп талантов, она каждым своим вздохом убеждала его в своём великолепии. Танцы, скейтбординг, мотоциклы, пение – для девушки не было ничего невозможного. Катрин Идо в любое новое хобби вламывалась, как к себе домой, и с наскока покоряла одну вершину за другой. Но оказалось, что самую главную вершину, уже покорённую, она удержать не сумела.
Однажды Николас Руссель увидел маленькую девочку…
…ту самую.
В его голове что-то щёлкнуло. Кошмары пережитой ночи всплыли в памяти.
Мужчины и «мамочка» девочки развлекались с ним долго и со вкусом. Избитое тело слушалось плохо, зато болезненное возбуждение странным образом нарастало.
…
Николас Руссель за девочкой проследил.
Огромный дом-на-колёсах показался смутно знакомым. Этот трейлер он видел несколько раз на автостоянках и на трассе. Даже в своём квартале замечал пару раз.
Девочка радостно вбежала в «дом», зовя «мамочку».
Яблоки в белом пакете из супермаркета, ярко-красный резиновый мячик, да горшок с розовой геранью на окне трейлера – вот всё, что запомнил Николас Руссель и ушёл.
В тот вечер он напился практически до беспамятства. Ненависть скручивала внутренности в тугой комок, но глаза жгли вовсе не злобные слёзы.
…
Вернулся Николас Руссель к дому-на-колёсах по непонятным даже для самого себя причинам. Что хотел сделать? Зачем вновь появился здесь? Почему сразу не позвонил в полицию? Николас, спроси кто, не ответил бы. Мыслей в голове не было ни одной. Желаний – слишком много, чтобы реализовывать хотя бы одно из них.
Однако ночь в тупике зелёной улочки забыла о покое. Она полыхала яркими красками. Трейлер со всех сторон облизывали языки пламени. Повсюду валялись осколки выбитого стекла. Металлическая дверь в фургон странным образом заплыла, будто именно и только её старались оплавить с особым усердием. И только яркий мячик остался лежать на прежнем месте.
Люди вокруг суетились, но не кричали. Беспокойный шёпот проходил по рядам:
– Баллон с газом?
– Вряд ли. Я слышала крики…
Николас Руссель наблюдать не стал. Развернулся и зашагал прочь, но не прошёл мимо небольшой коробочки с мелкий розовый цветочек. Мятных леденцов в коробке было всего два. Остальные – ярко-оранжевого цвета.
Николас Руссель взял только мятные. Вкус был знаком.
…
Дорога домой показалась ему пересыпанной углями. Приветливый свет в окне – огнём пожара.
Катрин встретила его нахмуренными бровями и беспокойным взглядом. Она что-то говорила, о чём-то спрашивала, но Николас не слышал и не помнил. Всё, что помнил – это адский зуд во всем теле и резкие, грубые движения.
Катрин вырывалась, лягалась и умоляла его прекратить. Она стёсывала пальцы в кровь о шерстяное одеяло и отталкивала. А он наслаждался видом крови на бледной коже. Он прижимал и не отпускал, изливался глубоко внутри и только ладонью чуть придерживал рот, чтобы пленница не кричала.
Когда-то кричал сам Николас Руссель. Сейчас – Катрин Идо. В его руках. Хотя в отличие от него самого, Катрин была сильной. Поджарое тело горело энергией. Удержать было сложно. Тем более, Катрин совершенно искусала ему ладонь.
Однако мозг не слышит, когда плачет сердце. Рассудок не понимает, когда сознание отключается. Он не помнил настоящего – над ним довлело пережитое.
Растерзанная плоть кровоточила, но тренированное тело Катрин не сдавалось.
Руссель не помнил, как бил наотмашь. Ладонь горела.
Он не знал, как держал. Шерстяное одеяло обжигало кожу.
Катрин перестала сопротивляться на третьем подходе.
Поразительные глаза больше не смотрели, губы – не умоляли сжалиться.
…
Николас Руссель не помнил, как ушёл прочь, как не помнил и следующих двух дней.
Он проснулся внезапно. Без причины.
Когда-то разорённая, сейчас квартира выглядела вполне опрятно, только пусто. Совершенно пусто.
Николас Руссель больше не помнил произошедшего с ним в этой квартире.
Николас Руссель больше не помнил случившегося после.
…
– Николас, дай мне слово, что не уйдёшь! Пообещай, – Катрин мелко целовала его губы, стискивала ладони.
– Разве же такой я тебе нужен, Катрин? – он стоически пытался сдержаться, не завалить навзничь нежную и светлую, самую любимую из всех. Касаться ее было страшно, чувствовать ласковые прикосновения – тоже.
– Нужен. Нужен! Не сомневайся! – Катрин прижалась к нему всем телом, выдохнула в самое ухо. – Любого тебя я приму. Хочешь – бей, но лучше ласкай!
– Не ударю больше никогда, а если подниму руку, убей меня, – Николас Руссель тяжело выдохнул.
Вина тяжёлым грузом лежала на его сердце. Он причинил боль невинной. Он разломал самое драгоценное.
– Ты не разломал меня! Не выдумывай, – Катрин внезапно отстранилась, заглянул в глаза. – Я не настолько слаба, а ты не настолько силён, чтобы сломать меня, понял?!
– Кетти…
– Сейчас мы вместе и больше не расстанемся! Услышал меня, Николас?! – Катрин вновь смотрела на него своим гипнотическим взглядом.
Внезапно Николасу стало смешно:
– Ты обещала меня «загрызть», Кетти, пх-ах.
– Не сомневайся, так и сделаю! – Катрин Идо пихнула его, уронила на спину. – И буду кусать до тех пор, пока на каждом кусочке твоего тела не появится моя отметина!
– Ха-ха-ха, я не против, – Николас протянул любимой руки.
– Не радуйся особенно, эти шрамы я тебе лечить не буду! – Катрин вновь забралась на него сверху.
– ЭТИ шрамы не лечи, пожалуйста, – Николас Руссель притянул её ближе, почти коснулся поцелуем. – Хочу их видеть на теле всегда.
– Тогда после не жалуйся! – в этот раз угроза у Катрин Идо страшной не вышла. Хотя Николас поверил её всё равно.
.
.
