НОЧНОЕ КАФЕ

В терминале Бомбей-сити, его остановила полиция, справлялись с документами. Вернув паспорт, продолжила свой вальяжный неторопливый путь. И это было неудивительно – его плащ, раздвоенный сзади, как бабочка и очки были перепачканы ржой, которую он подхватил от натёкшей к полуночи лужи под пластину на дне фургона. Наина его не видела, потому как к тому времени крепко спала. Джек взял свои билеты и оставил ей две кредитки полученные у Лоэна, пару сотен долларов и дести тысяч акусов. Это было немного, но ей хватит, прежде чем они доберутся до куска его информации, вытащат и присмотрят клиента. Даже тогда их работа, не будет закончена – поиски покупателя также опасны, как и сама операция.

Мима наверняка приедет в Лос-Анджелес, и будет ждать его в ночном кафе на переулке в Чайна-таун. Это место они обговорили заранее. Она знает о нем, так же, как и он.

Его помятая физиономия могла никому не нравится, но деньги были уплачены. Или только их вид, с которым базу данных взломала Наина. Впрочем, малые покупки он мог делать на оставшиеся три карточки и снимать деньги с них тоже. Так что, пару баксов туда, пару баксов сюда, на носильщика и швейцара. На стюардессу, которая принесла ему в широком стакане из-под Ностальжи бурбон, Джек потратился очень даже скромно.

По всем подсчетам у него оставалось две тысячи баксов и безлимит на одной карточке, до тех пор, пока не заметит хозяин. До Рабата он летел без приключений. Хорошо выспался. Сидя в небольшом ресторанчике прямо в фойе зала-ожидания, пил кофе и закусывал хот-догом с майонезом и солеными огурцами.

— Побольше лука. Побольше…

— От него может пучить…

— И горчицы! И кетчупа. Не жмись. Ай, дай я!

Джек допивал виски, когда заметил, что за ним следят. Выйдя в туалет, намеренно задержался. Гости последовали незамедлительно.

Он сел на дучку, развернув тело в сторону, прижался спиной к стене и услышал выстрелы. Первые три пули пробили дверцу кабинки, шлёпнувшись в стену. Джеку повезло, как всегда. Его магнум прошил стенку кабинки, уложив одного из налетчиков. Люди Масаюмы. Второго ранило. Джек, неспеша вытащил у него и у трупа кошельки, забрав всю наличность, и оттащил труп в соседнюю кабинку, закрыв себя и тело в ней, перелез через створку и выбрался из другой.

Он тихо притворял дверь туалета, связав раненого и натянув растяжку с гранатой, чеку которой привязал к ручке клозета.

Не повезет тому, кто её откроет первым. Это была необходимая жертва.

Когда кто-то первым его открыл, он уже был на борту Эйр Лайнс и летел в Камбоджу.

По портативному приёмнику он слушал новости, когда объявили, что в аэропорту взорвалась граната. Первый, кто зашел в туалет, выкинул её подальше в пустое фойе терминала. Так что обошлось без жертв. Теперь он знал, что в Камбоджи его тоже будут искать.

Но это было неважно. Следующий рейс до Лос-Анджелеса был через полчаса после Камбоджи.

Так что ему повезло в этом также. Он даже не прятал магнума, держа его заряженным в штанах.

Эйр-Франц отправляется в Лос-Анджелес. Это был его рейс.

В салоне самолета было тепло, уютно и пахло духами. Много женщин.

“Бог будет мудаком, если этот самолет разобьётся. Я даже не включу телефон, — думал Джек”.

За всё время, что они были в воздухе, он успел снова выспаться, поесть жаренной курицы с картошкой турецкого производства а-ля бифштекс с кровью и выпить пол литра колы.

Его память барахлила. Клинили процессоры. Давали сбои. Поэтому, он начал рассматривать одну, другую, третью. В каждой ему мерещилась Дженни. Он помнил её взрывной характер, и какой жаркой она была в постели.

Джек подозвал стюардессу, снова наполняя свой стакан колой, закрыл глаза, и погрузился в воспоминания. Перелет был долгим. Его никто не будил. Он встал раньше, чем они пошли на посадку. В туалете у него упал в унитаз магнум, и он вытер его полотенцем.

Джек помнил алебастровую ванну, в которой отмокал после налёта на Хилл Берри Пилс, её руки и шоколадную кожу. Его всегда возбуждали девушки с тёмной кожей. Его шоколадка была в его вкусе. Он помнил, как она терлась, как кошка о его бёдра… Заставила его закрыть глаза под предлогом сюрприза.

“Как же они тебя купили, Дженни? — Джек вздохнул во сне, чувствуя, как желудок прилипает к ребрам”. Эйр-Франц заходил на посадку.

Он помнил её помаду, ярко-алую с блёстками. И флакон с кислотой, которой она плеснула ему в лицо. Пистолет был рядом, но он им не воспользовался. Он нырнул под воду, всё ещё сидя в алебастре. Ритц-Палас гудел сквозь толщу воды. Играла музыка – Робер Джексон. Его кожа начала отслаиваться. Кислота была сильной. Её хлопья плавали на поверхности мыльной пены. Он выстрелил вверх пару раз, чтобы она убежала, и пополз к выходу.

Он так хотел, чтобы это оказалось чудовищным недоразумением, ревностью, чем угодно. Но это было не так.

Дженни… я так долго тебя любил, что забыл о тебе в мгновенье. Когда скальпель хирурга правил моё лицо и глаза, казалось, что всё закончилось. Я начинаю жизнь с чистого листа. Но нет. И даже во снах я всё ещё тебя вижу. Проклятые деньги.

Под скальпелем, он вспоминал ванну, белый алебастр, золотые крантики и шёлковые простыни. Чёрные, как ты любила. Песочное парео и подушки. Всё из шёлка. Ведёрко шампанского со льдом. Я был груб или бестактен? Я не ищу тебя, Дженни. В самом деле, потерять глаза так глупо и понапрасну… Но я куплю себе новые от Цейса. Это лишь вопрос времени. Будет ли в них душа? Механика – ремесло бога. А её сделали ремеслом человека.

И вот я здесь. Последняя миссия, последнее дело.

Пробки, грязь и коррупция. Почти, как в Гонконге. С той лишь разницей, что над городом висит пудовое марево смога.

Чайна-таун совсем не похож на Лос-Анджелес. Здесь сухо, чисто, тихо, опрятно. Китайцы умеют создать уют. Роза. Чайная роза. Так называется эта забегаловка. Ночное кафе. Здесь играет Алура Дженсон, будущая дива. В скором времени она заключит контракт с НэшМьюзик и уедет с этой помойки. Я верю в это. С пол сотни таких же, как я, верят в это тоже.

Я помню твое платье, Дженни, от Шерри. Твой Негёв был бесподобен, эти серьги с искусной резьбой по дереву. Красного. Вкусно-малинового цвета с прожилками из древесины. Я помню эти коричневые серьги и стразовое, такое же коричневое платье. Оно обошлось мне в полторы тысячи баксов. И хотя это немного, ты была в нем, как царица. Мы сели в авто и приехали на вечеринку. Там было полно красивого народу, а я, как не пришей кобыле хвост, жался у стойки. Мне было наплевать на них. Тебе всегда нравились мои грубые руки.

В Чайной розе, Алура исполняла Чайную Розу, под мелодию которой так славно идет эль и тортинки с икрой. А ещё крабы и раки. Я не злоупотребляю ими.

Сейчас я думаю, что довольно неплохо отделался от ребят из Хилл Берри Пилс и твоих духов, но они всё ещё со мной. Я чувствую их, когда слушаю эти песни. Ветер свистит за окнами. В этой кафешке подают только сой-кафе. Зато тепло и уютно.

Я уже стар для честной и благородной охоты. Пусть этим займется кто-нибудь помоложе.

.

.