Очерки

СЕРЁЖКА

Наше познанье убогое

Бьёт по судьбе рикошетом,

Каждый способен на многое,

Только не знает об этом.

(Автор)

Серёжка остался без родителей в свои неполные три года. О них у него остались одни лишь смутные воспоминания да несколько фотографий. Все заботы и хлопоты по воспитанию легли на плечи его бабушки Марии Михайловны.

— Баб Мань, а баб Мань! — как-то раз обратился внук к своей бабушке, когда немного подрос. — А где у меня мама с папой? У всех есть, а у меня нет.

Что было ответить старой женщине на детский, непосредственный, но горький для неё вопрос? Дочь и зять погибли в авиационной катастрофе и тела их покоились в дальнем краю.

— На небе они, внучек, — ответила она, и предательский, непрошеный комок невольно подступил к горлу. — Смотрят на тебя оттуда и радуются какой ты у них большой, умный да красивый вырос.

— А небо, бабуля, оно вон какое большое. Где на нём то место, откуда они смотрят на меня?

— На Марсе они, внучек, на Марсе, — чтобы не огорчать единственного близкого и дорогого ей человечка, фантазировала Мария Михайловна.

Она и предположить-то не могла, какой неизгладимый след оставит этими словами в душе внука. Какую роль сыграют они в его жизни, предопределив дальнейшую судьбу Серёжки.

— А когда они вернутся? — допытывался он.

— Когда совсем большой вырастешь.

— Как долго ждать! Я очень соскучился по ним, бабуля.

От рождения, по своей натуре, целеустремлённый и напористый, в пять лет, с помощью бабушки, научился читать и писать. В те вечера, когда небо покрывалось звёздным бисером, он долго смотрел в старый отцовский бинокль на звёзды, отыскивая среди них планету Марс.

— Бабуля! — как-то раз обратился внук к Марии Михайловне. — А можно мне написать письмо маме с папой?

Та строго посмотрела на Серёжку, тяжело вздохнула и сказала:

— Напиши, внучек, Конечно напиши. Уж как рады они будут.

Он сел и написал:

«Дорогие мои мама и папа! Пишет вам сын ваш Серёжа. Я всё жду вас, жду, а вы всё не едете ко мне. Приезжайте, пожалуйста, скорей. Я так соскучился по вам. А если не сможете приехать, то я сам к вам приеду, когда вырасту и стану большой.

Мне скоро уже будет пять лет. С бабушкой Маней мы живём очень дружно. Только она часто вздыхает и молится.

Когда получите это письмо, сразу же и ответьте. Я вас очень люблю и буду сильно ждать. Целую! Серёжа».

Вложив письмо в конверт, он написал адрес:

«Солнечная система, планета Марс.

Светлане Ивановне и Петру Георгиевичу Любавиным».

В тот же день бабушка пошла на базар, прихватив с собой письмо и пообещав по дороге зайти на почту и отправить его по назначению…

Целый год ждал Серёжка ответа. Ждал молча, не надоедая бабушке расспросами о причине долгого молчания родителей. Один только раз, когда он спросил её об этом, она ответила: «Ты, Серёженька, лишь жди. Они обязательно напишут. Туда, где они, ой как долго письма идут».

Наконец, года через полтора, под самый новый год, пришёл ответ. Писала мама.

«Дорогой наш и любимый сыночек Серёженька! Письмо твоё получили. Читали и перечитывали его много-много раз. Мы с папой сами всё ждём не дождёмся, когда увидим тебя. Уж так судьба распорядилась, что работа наша не предвещает нам с папой скорой встречи с тобой. Но ты не печалься. У тебя ещё всё впереди.  Слушайся бабушку, учись хорошо, а как только вырастешь большой, прилетай к нам на Марс. Там и увидимся. Целуем тысячу раз и столько же раз обнимаем. Любящие тебя мама и папа».

Счастью Серёжкиному не видно было конца. Это было заметно по его глазам, хотя внешне он никак не проявлял своих восторженных чувств на эмоциональной волне. Уже в эти годы он отличался завидной способностью «держать себя в руках», ограничиваясь рамками сдержанности и не детской рассудительности.

А время бежало неумолимо. Кануло в Лету Серёжкино детство. Скорым поездом промчались школьные годы. Стрелой промелькнули годы учёбы в военно-воздушной академии. Теперь Сергей Петрович Любавин, военный лётчик-испытатель высшего класса, работал в Центре подготовки космонавтов. Время от времени, когда позволяли обстоятельства, навещал Марию Михайловну.

В один из весенних дней Сергей Петрович, как обычно, приехал в родные пенаты повидаться с бабушкой, навестить места детства и юности, встретиться с друзьями. Деревянный домик послевоенной постройки, слегка покосился, как и забор его окружавший. Петли калитки тихонько поскрипывали на лёгком ветру. Аккуратный, ухоженный палисадник. В воздухе вальсировал запах сирени. Всё это вместе взятое навевало грустные воспоминания, настраивая на минорный лад, и наводило на размышления о смысле жизни и о предназначении человека на этой крутящейся планете-гироскопе.

Как и всегда встреча была тёплой и трогательной. Мария Михайловна души не чаяла в своём Серёже, а тот, с детства обласканный любовью и заботой бабушки, любил её до самозабвения. Четверо суток прогостил он дома, приводя в порядок максимум того, что успело основательно поизноситься или прийти в негодность. Дни пролетели за работой и встречей с друзьями детства. Весенние, упоительные вечера Сергей Петрович посвящал воспоминаниям и  долгим, задушевным беседам с бабушкой.

Но вот пришла пора расставания. Только-только начинал заниматься рассвет. Землю окутал прозрачный, белесый туман. Майский воздух был наполнен ручейками запахов трав и полевых цветов. Буйно цвела сирень. Мария Михайловна вышла проводить внука до калитки.

— Когда в другой раз приедешь, внучек? — спросила она, заглядывая внуку в глаза.

Сергей Петрович ждал этого вопроса, но знал, что ответить на него будет не так-то просто. Не хотелось огорчать дорогого ему человека.

— Может так случиться, бабуля, что не скоро увидимся.

— А сколько это «не скоро»?

— Боюсь конкретные сроки называть, но где-то в пределах трёх-трёх с половиной лет.

— Ох! Так долго? — Мария Михайловна тихо заплакала, прикладывая к глазам белый платочек. — Не доживу я до следующего раза. Конечно, дай-то Бог каждому прожить столько, сколько я прожила. Но времени осталось больно уж мало в мои 93 года. Старая я стала, развалюха. Совсем расклеилась. Видеть плохо стала, да и ноги не носят… А раньше нельзя?

— Нельзя, бабуль! Такая наша работа. Ну, я пошёл.

Сергей   обнял на прощанье Марию Михайловну. Подхватил с земли чемоданчик, стоявший на земле и, переполненный глубокими чувствами расставания, зашагал в туман…

Спустя неделю Мария Михайловна узнала, что осуществлён полёт человека на планету Марс. Командиром пилотируемого космического корабля был Сергей Петрович Любавин…

Минуло три с лишним года. Экипаж космического корабля успешно выполнил задание и возвратился на Землю. Родина с распростёртыми объятиями и почестями встретила своих сыновей — первопроходцев космических далей. Там, на далёкой планете, в одном из марсианских грабенов, он оставил небольшую цилиндрическую капсулу с фотографией своих родителей. Таким образом он претворил фантазии Марии Михайловны — и свои детские, — в реальность.

В скором времени, после возвращения, Сергею Петровичу сообщили о кончине Марии Михайловны. Скончалась она спустя две недели после старта внука на Марс.

Природа дарила земле живописные краски осени, когда вуаль жёлтых одеяний чудным образом вплетается в голубое полотно небосвода, освещаемого переливающимися изумрудными бликами дневного светила. Дом, где прошли детство и юность Сергея Петровича, исчез, как и все остальные, находившиеся рядом дома и строения. На их месте красовался современный широкий проспект, усаженный липами и тополями.

Решил проведать бабушкину могилку, находившуюся на погосте. Небольшая деревянная церквушка — в поле, за чертой города, — кладбищенские строения, обнесённые металлическим забором. Тишина и покой под стрекот кузнечиков и чириканье стрижей.

Долго сидел Сергей на лавочке перед бабушкиной могилкой, перебирая в памяти события давно минувших дней,  которых уже не вернуть, пока не почувствовал за спиной чьих-то тихих, осторожных шагов. Он обернулся. Сзади, за оградкой, стояла пожилая женщина и пристально, словно изучая, разглядывала его.

— Здравствуй, Серёженька! — произнесла она с нескрываемой грустью в голосе. — Не узнал?

Сергей внимательно вгляделся в лицо женщины.

— Прасковья Иннокентьевна!

— Узнал. Постарела, правда?

Когда-то это была соседка Марии Михайловны. Их дома стояли рядом и хозяева часто навещали друг друга. Теперь, по её словам, она жила во вновь отстроенном микрорайоне, в благоустроенной квартире высотного дома, со всеми удобствами.

— Услышала, что ты воротился, а пристани своей и не нашёл, — продолжала она. — Поселился в гостинице. Там мне и подсказали, где надобно тебя искать. Ну вот и свиделись. Ведь я вот по какому делу. У меня шкатулка ваша хранится. Марь Михална, прежде, чем Богу душу отдать, просила передать её тебе. Кроме шкатулки, ничего не осталось.

Женщина вынула из старой плетёной сумки небольших размеров шкатулку и передала её хозяину.

Вечером того же дня, пребывая в гостиничном номере, Сергей Петрович Любавин в глубокой задумчивости сидел за столом и крутил в руках заветную шкатулку, ключ от которой оказался затерянным. Как бы этого не хотелось, но пришлось произвести её вскрытие при помощи перочинного ножика.

Основным содержимым шкатулки оказались старые письма и фотографии разных лет. На самом верху лежал незапечатанный конверт с надписью: «Сергею Петровичу Любавину». Вскрыв его, он вытащил небольшой листок бумаги, исписанный с одной стороны. Текст его гласил:

«Дорогой мой внучек Серёженька! Когда будешь читать это письмо, меня уже, наверное, не будет на этом свете. Сердцем чую, что скоро покину тебя. Ты уж, пожалуйста, не сердись на меня и прости, старую, за обман, за мою фантазию касательно мамы с папой. Мне так хотелось, чтобы ты не чувствовал себя одиноким, уверить, что тебя кто-то ждёт…

Ухожу с чувством любви и гордости за тебя. Не напрасно прожила я свою жизнь. Душа моя будет всё время неотступно витать рядом с тобой…

Прощай, внучек мой Серёженька! Целую и обнимаю нескончаемое число раз! Любящая тебя твоя бабушка Маня».

Далее шкатулка содержала переписку родителей с бабушкой, их фотографии. В самом низу лежали два письма: одно — написанное детской рукой и адресованное на Марс, а другое — «ответ» родителей сыну…

Время перевалило за полночь. Город спал. Только в окне одного из гостиничных номеров ещё долго не гас свет.