Автор: По народным поверьям – название ночи с сильной бурей и зарницами. Считалась временем разгула нечистой силы.
Изматывающее кружение по ночному лесу исчерпало все силы, и Алексей держался на чистом адреналине. Остановиться он не мог. В каждом лесном шорохе чудилась крадущаяся следом неведомая тварь, и дело было не в разгулявшейся фантазии. Несколько раз он явственно слышал утробный рык и быстро приближающееся тяжёлое дыхание, а когда в темноте ударился лбом о дерево, ночь отозвалась приглушённым смешком! Но самый большой ужас Алексей испытал в густой поросли, в которую влетел, словно в расставленную сеть. Кто-то нестерпимо холодный ухватился за рукав и попытался ощупать лицо. Захлебнувшись воплем, парень опять бросился бежать, и, кажется, тот холодный его не преследовал…
Наконец бегущий резко остановился, но вовсе не по своей воле. Одна нога вдруг провалилась по колено. Алексея сильно шатнуло, и он машинально вцепился в темнеющий перед глазами стволик, оказавшийся кладбищенским крестом.
Бледная луна, заглянувшая в просвет меж деревьев, позволила разглядеть маленькое, сильно запущенное кладбище. Большинство могил провалилось, кресты на них погнили и попадали, стоял прямо единственный, который и послужил сейчас опорой. И, нежданно-негаданно, ещё и надеждой! Богатая резьба на почерневшем дереве удерживала в своих завитках две карамельки в ещё ярких, не выцветших фантиках.
«Раз приносят помин, люди поблизости!» – подумал с огромным облегчением парень и потянул ногу из дыры в земле. Но могила держала крепко, обхватив лодыжку чем-то гибким. Какой-нибудь проросший внутрь корень, но буйное воображение немедленно нарисовало руку мертвеца!
Алексей опять запаниковал, с силой рванул ногу из дыры, и по ступне словно полоснуло ножом. Со стоном опустившись на землю, парень осторожно снял кроссовку и ощупал повреждённую щиколотку.
«Вроде не перелом, – мелькнула успокоительная мысль. – Сходил, называется, за пирожками…».
Честно говоря, тогда, в поезде, он был здорово пьян. А когда дембеля бывали трезвые? Даже пассажиры вагона поначалу не ругались, но когда четверо демобилизованных устроили всем весёлую ночку, прекратили подкармливать «сыночков» разнообразными дорожными припасами. То есть – фактически лишили закуски! В результате отслужившие солдатики упились и наконец-то погрузились в длительный сон.
Уже в сумерках, когда поезд замедлил ход и встал, пропуская бесконечные грузовые составы, Лёшка вдруг проснулся. Есть хотелось зверски, и он, нисколько не протрезвевший, отправился ругаться с проводницей, которая почему-то не выпускала никого на перрон. А когда та заперлась от него в купе, додумался до блестящего тактического хода: открыл в туалете окно и ужом выскользнул на железнодорожное полотно.
К сожалению ни воображаемой станции, ни бабушек с пирожками поблизости не оказалось. Поезд тоже как-то незаметно ушёл, и вместо того чтобы идти по путям, его зачем-то понесло в проклятый лес, полный неведомых страхов. А теперь ещё и нога!
Матерясь, Алексей кое-как натянул кроссовку и, страдальчески морщась, поковылял дальше. Старательно таращась себе под ноги, чтобы не запнуться о невнятно темнеющие коряги и пни, могущие травмировать ступню ещё больше. Сильная боль отвлекла даже от недавней погони, но ровно до тех пор, пока кто-то за спиной не хлопнул по плечу.
Сердце стукнуло в последний раз и заледенело, но не обернуться было ещё страшней. Он и обернулся, медленно и обречённо, но ожидаемый кошмар обернулся нечаянной радостью! По плечу, оказывается, задела всё ещё качающаяся ветка, а совсем рядом, полузакрытое толстым стволом, тускло светилось маленькое окошко, мимо которого он чуть было не прошёл. И пусть домишко в недобром свете луны выглядел запущенным и угрюмым, за его стенами можно было укрыться хотя бы до утра.
Алексей, не щадя больше ногу, подскочил к дому и забарабанил в окно. За занавеской появился контур фигуры, потом исчез, зато лязгнуло железо засова, и входная дверь распахнулась. На пороге стоял крепкий седой старик, смотревший на ночного визитёра без всякой тревоги или удивления. Даже с весёлой усмешкой.
– Ну? – совершено обыденно хмыкнул старик, словно дом его находился в оживлённом месте, а не лесной глухомани у чёрта на куличках.
– Дед, пусти переночевать! – забыв поздороваться, на одном дыхании выпалил Алексей. – Заблудился, шарахаюсь тут с вечера. Ещё и ногу повредил!
– По грибы, что ль, ходил? – посматривая исподлобья, принялся выспрашивать старик. – А где ведро или корзина? И одет легко, на дворе нынче осень.
– Какие грибы, я, дед, отстал от поезда. Не представляю куда попал и в какую сторону выбираться!
– С какого такого поезда? – Нахмурился хозяин дома. – До ближайшего разъезда двести километров.
– Так это… я нечаянно сошёл… После армии домой еду… ехал…
– Понятненько, – захихикал развеселившийся дед и, наконец, посторонился, пропуская в единственную комнату, освещённую допотопной коптящей лампой. – Есть будешь? Каша сгодится?
– Ещё как! Меня, кстати, Лёшкой зовут. А вас?
– Зови, как и звал, дедом. Двигай к столу.
Алексей захромал, куда было велено, а когда подошёл – вытаращился на грубую столешницу, не совсем доверяя собственным глазам.
На пятнистых досках лежали несколько разномастных ножей, кружевная ботва, ярко-оранжевые очистки и аккуратные, ещё влажные от сока… гробики, искусно вырезанные из крупной моркови. На крышках морковных гробиков возлежали морковные же цветы.
– Это для чего? – изумился парень, подозревая, что у дедка, как говорится, отъехала крыша.
– А ты загляни вовнутрь, – опять захихикал дед.
В ближайшей морковной домовине вяло ползали три мухи с оборванными крылышками. В остальных гробиках тоже, разве что в разных количествах.
– И куда потом их денете? – продолжал терзаться любопытством Лёшка.
– Так ведь осеннее равноденствие, а завтра ещё и Воробьиная ночь! Чёрт станет воробьёв пекельной меркой мерить, – понёс уже полную чушь дед, – я в это время завсегда хороню мух.
– Но зачем?
– Маленькое домашнее колдовство. Осенняя муха злая, в дом так и лезет и кусает до крови, а похороню пяток-другой – остальные сами повыведутся. Ешь-ка, гостюшка и давай на боковую. Выбирай любую лавку, фуфайку укрыться дам.
Хотя причуды лесного старика Алексея здорово смутили, усталость взяла своё. Уснул он мгновенно, едва вытянулся на лавке. Утянуло, будто в воронку, а когда проснулся, в комнате никого не было.
Сначала показалось – только-только начало светать, но старые настенные часы показывали почти одиннадцать. Утро приближалось к полудню.
Было очень тепло, на плоской макушке железной печки уютно шумел закипающий чайник, а по окну дробно стучал сильный дождь. Представив себя бредущим под тем дождём, Алексей невольно содрогнулся и тут же охнул. Движение отдалось болью в ступне, которая заметно распухла.
«Теперь обувь вообще не налезет, – с досадой подумал он. – И куда, интересно, подался дед? Может, ушёл звать на помощь?»
.
.
