Автор: Давным-давно, когда на Земле не было ничего, кроме огромных безжизненных участков суши, неспокойных океанов да постоянно облачного неба, вырос из морских глубин не большой, но и не маленький остров. Однако, окружённый только водной гладью, он стоял не совсем пустой, как его старшие братья-материки. Зелёные холмы, поросшие разнообразными травами, высокими и низкими, плодоносными и просто красивыми, с колючими шипами и с прелестными мягкими листочками, с раскидистыми ветвями и с острыми иголками, ярко пестрели многообразием цвета среди бушующих волн никогда не успокаивающегося моря. В отличие от материков, чьи песочные склоны утопали в покрывающих их время от времени приливах, диковинный остров стоял, как колосс, вытянувшись вверх. Отвесные скалы по всем его берегам, завёрнутым полумесяцем, не давали разъярённым пенным рукам дотянуться до ярких цветочных созданий, уничтожить их, смыв хрупкие растения в холодную морскую пучину.
Однако как бы красив ни был этот прекрасный остров, ничто не нарушало покой пышных зеленью деревьев, жизнерадостных пятен цветов и тонких, стройных травинок. Много сотен лет царила тишина, нарушаемая только жужжанием летающих, ползающих, прыгающих существ, на оазисе среди неспокойной водной пустыни. Но однажды, когда день по длительности сравнялся с ночью, безмолвие и безмятежность живописного острова разрезал звонким мечом вскрик птицы. Она вылетела яркой вспышкой из самого светлого облака, которое как раз расположилось над ним.
Издав неизвестный в этих местах звук, птица медленно взмахнула крыльями и начала кружить над небольшим участком суши, осматривая, куда можно было бы присесть и отдохнуть. Увидев маленькую уютную полянку, всю поросшую крошечными жёлтыми цветами, она резко спикировала вниз и, как пушинка, легко коснулась лапками земли. И тут, на том же самом месте, где приземлилась птичка, поднялся человек, да необычный, вместо привычных рук у него было два огромных крыла.
Словно и не заметив превращения, диковинное существо принялось осматривать свои владения, про себя подумывая остаться и жить здесь, а не искать пристанища в других краях. Да и кто бы захотел променять эту чудесную землю, которая могла взрастить все, что угодно, на пустынные и безжизненные равнины и хребты материков. Человек-птица медленно бродил между крепкими стволами деревьев, постоянно касаясь их нежными белыми перьями, по огромным полям, утопая по пояс в стройных пшеничных колосьях, среди пышных ягодных кустов, иногда срывая с веточек вкусные, наполненные светом плоды. И наконец, дойдя до конца острова, самого острого выступа полумесяца, он остановился и вгляделся вдаль, наслаждаясь красотой дикого, необузданного моря, свежими ласковыми касаниями ветра, царящим спокойствием на возвышающейся над водной пучиной части суши. А потом он раскинул руки в стороны и счастливо засмеялся. Солнце, услышав его призыв раздвинуло своими сильными лучами темные облака и наконец осветило весь остров ярким и тёплым взглядом. И тут как будто по команде с небес посыпались десятки и сотни птиц, крупных и совсем крошечных, разноцветных и одноцветных. Они – все вместе – большой галдящей стаей приближались к острову. Приземляясь, каждый из них оборачивался то взрослым, то ребёнком, с покрытыми перьями крыльями. Чудные женщины и мужчины, мальчики и девочки радостно обнимали друг друга, предвкушая свою будущую безоблачную жизнь.
Поначалу люди-птицы только веселились: летали на огромных крыльях по всему острову, любуясь красотами, взмывали молниеносными стрелами ввысь наперегонки, кружили над неугомонным морем, иногда опуская пальцы ног в ледяную воду. Но потом, когда все великолепные виды примелькались, а игры надоели даже детям, на общем собрании решили, что пора бы найти всем другое занятие.
— Пускай остров принадлежит нам по-настоящему! Так опустимся же с небес на землю и оставим на нем след! – провозгласил глава общины.
Итак, постепенно обживая уютный уголок, заполняя его деревянными хижинами, маленькими домиками-сараями, самодельными палатками для собранных фруктов, овощей, зелени – люди-птицы все чаще и чаще жаловались на мешающие им в хозяйстве крылья. Женщины еле-еле могли собирать плоды с деревьев, готовить совсем простые кушанья для своих родных, укладывать малюток спать, держа их на руках и раскачивая колыбельку. Мужчины с трудом кололи дрова и воздвигали селения. Даже дети – верные поклонники витать в облаках, часто взмахивая крылышками – плакали и сердились, потому что у них не получалось играть в мяч, прыгать через бурелом – перья постоянно задевали ветки и цеплялись за них.
И вот в один из дней, когда глава общины, занимаясь на стройке собственного дома для будущего ребенка, выронил из руки-крыла камень, которым прибивал одно бревно к другому, прямо на ногу, то полным ярости голосом он воскликнул:
— Да пускай же исчезнет наше проклятие! Да обретём мы новые руки!
Как только он вымолвил эти слова, тотчас перышки одно за другим начали опадать вниз, на мягкую зеленую травку, открывая людям новое приспособление – подвижные и удобные пальцы. И тут работа заспорилась: мужчины взваливали на могучие плечи целые деревья и, схватив стволы пальцами, чтобы не упала ноша, шагали вперед, предвкушая, сколько еще всего они смогут поднять, построить, починить; женщины теперь целыми днями носились по дому, перекладывая вещи с места на места, никак не нарадуясь, тому, что от резкого движения ничего не падало, как было с большими неповоротливыми крыльями; дети, сжимая и разжимая крохотные пальчики, знакомились с миром снова, постоянно касаясь тонкой кожей шероховатостей и неровностей деревьев, земли, цветов.
Лишь одна семья не радовалась вместе со всеми. Молодожены тяжело переживали утрату дара, позволявшего отойти от земных проблем и возвыситься над всеми живущими, обратиться к чему-то высшему и напитаться светом. Но, как и все, кто отличался от большинства, они презирались в общине. В отличие от других молодая семья не стремилась избавиться от крыльев. Нет! Совсем наоборот! Они жили так, как повелела всем прибывшим на остров природа – спать под открытым небом, укрываясь лишь мягкими листьями лопуха, летать на дарованных крыльях, довольствоваться фруктами и овощами, наслаждаться свежим ветром, негромким шумом волн, тёплым солнцем. Но другие жители совсем не понимали, зачем жить по чьему-то желанию, они стремились сами стать хозяевами своей жизни, совершенно забывая о том, что они всего лишь гости на этом чудесном оазисе.
Время шло. Общинная деревня все росла и расширялась. Люди, ставшие совсем приземлёнными, заботились лишь о собственном благе, иногда воруя, убивая за что-то особенное своих сограждан. Поменялись и устои. Глава общины, стремившийся подарить людям светлое будущее, стал всеобщей главой, которому подчинялись все. По его приказам совершались набеги на плодоносные рощи и поляны, погромы и уничтожения беззащитных цветов на таких тонких ножках, что всего лишь лёгкое дуновение ветра, и они покорно склоняли головки на землю. Ожесточившихся душой людей совершенно не волновала перемена, ставшая проклятием для рода человеческого.
Но только одно место на острове не трогали дикари – северный выступ полумесяца, где обосновались неугодные для общины мужчина и женщина. Семью не считали достойной вступить в деревню, огороженную острыми колами, словно чьими-то клыками, из-за неправильных идей о том, как же стоит жить.
— А жить стоит во благо других, будь то человек, птица, зверь, цветок, — считала пара, нашедшая покой и счастье друг в друге.
По утрам они тщательно обходили полянки, убирая с особенно слабых растений тяжёлые капли росы. Днем молодая чета плела из зелёных трав небольшие навесы, чтобы уберечь листочки от сильно палящего солнца. Вечерами они любили сидеть у обрыва, свесив ноги в пропасть, петь тихими голосами песни, слагать стихи, смотря мокрыми от слез глазами на звезды.
Однажды, когда девять ярких пятен на небосводе – планет, встали в ряд, в деревне раздался крик родившегося младенца. Вся община собралась перед домом ее главы, чтобы поздравить новоиспечённых родителей с маленьким чудом. Пожилой мужчина-отец вышел на крыльцо своей хижины с шевелившимся свертком и провозгласил, протягивая руки с сыном к небу:
— Этому мальчику уготована особая судьба! Сами звезды встали в ряд во время рождения Зефира[1]. Ему предстоит изменить мир!
Весь двор взорвался радостными поздравлениями от жителей селения, счастливым улюлюканием, громкими песнями. Все смеялись, танцевали, преподносили дары малышу и его родителям, накрывали столы со всевозможными закусками. Но пока взрослые и дети веселились в ярко освещённой части острова, тишину ночи разорвал громким криком еще один младенец, появившийся на свет у супругов на дальнем конце полумесяца. Оказалось, что не только наследнику главы общины предписывалось особенное будущее, но и крохотной девочке предназначалось совершить через несколько лет что-то великое.
Счастливые родители тихо качали малютку на руках, любуясь ее искрящимися голубыми глазами, напоминающие в ночном покое маленькие звёздочки, ласково гладили ее крохотные пальчики на ручках и ножках и улыбались друг другу. Тогда уставшая мама тихо прошептала дочери:
— Ты освещена звёздами, крошка. Сами планеты пришли увидеть тебя, маленькая Эльпида[2]. Тебе предстоит изменить мир.
Родившаяся девочка быстро росла и хорошела на радость отцу и матери. Каштановые волосы, завитые морским бризом, напоминали волны и легко скатывались по плечам девчушки. Светлая кожа каждый день напитывалась целебным солнечным светом, отчего ее ручки и ножки отливали неярким золотым цветом. А лучики-озорники оставляли на розовых щечках маленькие следы-веснушки, которые выделялись на фоне пронзительных, всегда радостных голубых глаз.
Молодая женщина смогла быстро оправиться после рождения ребенка, однако спустя три года она почувствовала, что силы начали покидать ее. Чтобы не расстраивать ни мужа, ни дитя, она поначалу пыталась храбриться и молчать, надеясь, что болезнь отступит и позволит страдающей насладиться взрослением дочери. Но с каждым днем больной становилось все хуже и хуже: она не могла бегать с малышкой в догонялки и играть с ней на цветочной полянке, брать её на руки и готовить небольшой семье еду.
А когда несчастная в один день не встала со сделанного специально для неё ложа, супруг понял – недолго осталось мучиться его прекрасной жене. Часто он, посадив малышку около обрыва, чтобы хоть чем-то отвлечь ребёнка от матери, подходил к возлюбленной, присаживался около неё и пел, глядя в родные глаза. Слёзы застилали ему взор, но он всё пел и пел, крепко держа жену за руку, словно заставляя болезнь отступить, отдавая свою жизнь той, которую всегда любил.
Но его супруга не хотела такой жертвы. И однажды когда наступила ночь, тёмная, без единой звёздочки, женщина не спала. Она улыбалась, вылавливая во мгле почти невидный силуэт сморенного сном мужа, медленно гладила другой рукой его пальцы и разжимала их, смотрела на дитя, заснувшее клубочком и обнимавшее лоскуток от её любимого платья. Перед тем как уйти, больная прошептала мужчине:
— Мы ей не нужны. Ее путь должен быть без нас. Но мы всегда будем рядом с ней.
И, в последний раз оглядев всё, что так полюбилось ей на этом острове, в последний раз вздохнув полной грудью свежий морской воздух, она выпустила свою руку из тёплых объятий родных людей.
На следующее утро отец и дочь нашли подле себя крепко заснувшего навсегда любимого человека. Малышка не смела тревожить маму, а лишь иногда касалась её ладони, чтобы надолго запомнить то время, когда они были вместе. А сгорбившийся от горя отец долго стоял около края обрыва и смотрел вдаль, обдумывая слова супруги. Он понимал, что Эльпида должна найти собственный путь без них – без родителей. Самой совершить то, что ей предначертано. И сейчас он обязан открыть перед ней дорогу с тысячами различных тропок, а она сама выберет ту, которая её зовет.
Подойдя к тихо сидящей около матери дочери, папа подхватил девочку на руки и крепко обнял.
— Эльпида, нам нужно оставить тебя. Мы дали то, что тебе было нужно – жизнь. Остальное – твой путь. Ты самое прекрасное, что случалось в нашей жизни. Но сейчас нам с мамой нужно отойти в сторону и лишь смотреть тебе вслед. Перед тобой откроется целый мир! Запомни только совет на прощание – будь храброй и слушай свое сердце. Ветер поможет тебе.
.
.
