Автор: В другой фигуре угадывался мужчина. Он был одет в приталенный сюртук. Из-под сюртука виднелись манжеты и ворот белой рубахи. На ногах прозрачного мужчины были грубые ботинки, верх которых касались края зауженных брюк.
Силуэты оглядели зал и остановили свой взор на органе. Они медленно поплыли к инструменту, остановились и стали его рассматривать. За окном блеснула молния, оставив после себя оглушительный грохот.
– Красивый, изящный – такого великолепного инструмента не сыскать нигде, – восхищалась прозрачная девушка.
– Стало быть, заболел, – с тоской протянул прозрачный мужчина. – Под сводами этой церкви во все благостные времена звучала чарующая песнь короля. Не должна она исчезнуть и сейчас. Мы не дадим концерту пропасть.
Шум дождя и раскаты грома заполняли пустоту. Душа пристально глядела на трубы органа. Она сощурилась и по ее лицу проскользнула улыбка.
– Наконец пришло время открыть маленькую тайну, – прошептала прозрачная девушка и через мгновение оба силуэта растворились в воздухе.
***
Утром на старую площадь брызнули лучи солнца, поднявшегося над холмами маленького городка. В траве бриллиантами мерцали капельки росы, в которых отражалась шоколадная маковка церкви. На шпиле в медленном вальсе кружился флюгер. Под красными лепестками черепицы шелестела листва пирамидальных тополей.
В доме пастора раздался телефонный звонок.
– Слушаю вас! – бодро ответил настоятель.
– Здравствуйте, святой отец! – заговорил в трубке мужской голос. – С вами говорит настройщик органов Фридрих Штиммель. Звоню вам из Кёнигсхайн-Видерау. Получил ваше письмо…
– Письмо? Какое письмо? – удивился пастор.
– Электронное…, – отвечал голос. – Требуется орган починить?
– Э-э-м, да…, – растерялся священнослужитель.
– На днях буду в вашем городе. Ждите. Всего доброго!
Пастор не успел поблагодарить звонившего, равно как и понять – о каком письме его спрашивали и как узнали про сломанный орган, ведь это обнаружилось только накануне. Пастор заглянул в свою электронную почту, в отправленных никакого письма в Германию не было. Отсутствовало оно и в корзине. «Может быть, это Эльза?!», – подумал пастор о канторе.
Он поднялся в библиотеку, где женщина листала книгу об устройстве органов. Кантор отчаянно пыталась найти хоть что-нибудь, что дало бы ей возможность самой справиться с ремонтом музыкального инструмента.
– Эльза, милая, – ласково обратился к ней пастор, – ответь: ты ли писала письмо настройщику органов в Германию?
– Нет, святой отец, что вы? Никаких писем я не отправляла, – отвечала кантор, удивленно смотрев на пастора. – Я бы никогда не отважилась на такой поступок, не поговорив с вами и не спросив разрешения.
Тень изумления проскользнула по лицу пастора.
– Святой отец, вы сами не свой, – заметила кантор. – Что случилось?
– Не знаю как, но кто-то вместо нас сообщил в Германию, что нужен настройщик органа. И вот он объявился сам. Приедет на днях.
Кантор раскрыла широко глаза от удивления. Её лицо расплылось в улыбке.
– Какая радость! Невероятно! Это же настоящее чудо! – обрадовалась кантор.
Спустя несколько дней пастор и кантор стояли на гранитном крыльце кирхи, встречая гостя. Из черной машины, остановившейся у входа, вышел мужчина в чёрном пиджаке. В левой руке он держал увесистый саквояж – такой же чёрный, как и его пиджак. Тёмные волнистые волосы, сквозь которых белели седые пряди, покрывала черная шляпа. Самым выдающимся на его покрытом мелкими морщинками сухом лице был высокий нос, на котором сидели очки с грубой чёрной оправой. Сквозь прозрачные стёкла на пастора и кантора смотрели голубые, как чистое озеро, глаза. Когда он улыбался, уголки его рта так причудливо приподнимались, что, казалось, достают до самых ушей. Он был совсем не похож на местного жителя. Элегантный, статный, высокий – его манеры и внешний вид выдавали в нём иностранца.
– Добрый день! – иностранный гость приподнял шляпу над головой и кивнул. – Я прибыл в ваш город лечить Его Величество Короля инструментов. Мое имя Фридрих.
Пастор пригласил настройщика в церковь. Тот оглядел помещение и остановил свой взгляд на органе.
– О, так это он! – воскликнул Фридрих.
– Он – наше дитя, – ответила Эльза. – Ему «не здоровится», и мы очень взволнованы: скоро концерт.
– Сейчас мы посмотрим, что с ним не так, — Фридрих деловито поставил саквояж на скамью и, раскрыв его, принялся искать необходимые инструменты.
Забеспокоились тысяча двести труб, увидевшие гостя, который раскрыл свой саквояж, достал из них белые перчатки и железки.
– Только бы он не стал по нам стучать, – заверещали трубы-скрипки.
– Пусть он оживит мою сестру, – взмолилась одинокая труба-флейта.
– Уберите сквозняки! Зимой нам очень холодно! – просили басовые трубы.
И только ряд труб на втором ярусе, забитые пылью, по-прежнему молчали.
Мастер сперва сел за кафедру и взял несколько аккордов. Он покачал головой – средних регистров почти не было слышно.
– Придется заглянуть внутрь, – сказал Фридрих.
.
.
