Рубрика: разное

Юрию Галичу в наши дни некоторые приписывают (наряду с Бехтеевым, Туроверовым и даже Мариной Цветаевой, не говоря уже о поэтах семидесятых годов) авторство весьма популярного романса «Поручик Голицын», мотивируя это их встречей в 1919 году в Киеве в тюрьме Осадного корпуса сечевиков на Пушкинской улице. Но, повторюсь, для «рафинированного эстета» слова романса несколько не те, да к тому же, думаю, Дон и казачество – отнюдь не стихия Георгия Гончаренко, русского армейского офицера, хранившего в течение всей жизни верность уставу и присяге. Задолго до своей смерти в стихотворении «Панихида» Юрий Галич, как и Максимиллиан Волощин, молится и за друзей, и «за врагов, сражавших и сражённых»: А потом к священному подножью
Припаду усталой головою – Пусть мой путь, увитый злом и ложью, Зарастёт колючею травою. Да, дважды разрушенная могила писателя и поэта на долгие годы заросла травой. Но её вырвали – в ХХI веке произведения Юрия Галича вернулись на родину, а вместе с ними вернулось и имя генерала русской армии, героя Первой мировой войны Георгия Ивановича Гончаренко.

Венчальная Купальская песня Переедем с тобой в поместье-Станет жизнь веселей и проще.Мы посадим деревьев двестиИ начнём с инжировой рощи.Будет Солнце …

Белая сильная лошадь галопом мчалась по берегу моря. Тяжелые тучи сгрудились вместе в одно плотное полотно так, что едва могли сдерживать себя, чтобы не разразиться слезами. Море судорожно пыталось ухватиться за копыта лошади, но не могло улучить подходящего момента, когда судьбе будет угодно свести их вместе. Лошадь была свободна. Лошадь по-настоящему наслаждалась ожиданием предстоящей бури. Именно буря давала животному невыразимое, щемящее, острое чувство свободы. Яростно впиваясь  копытами в песок и вырывая их оттуда, подставляя гриву против усиливающегося сильного морского ветра, лошадь упивалась клокочущей природой. Достигнув пика манящих ощущений, белая лошадь заржала… Тучи дали залп.

Три весёлые Мартышки, сидевшие на дереве, ели бананы и развлекались метанием вниз банановых шкурок. Одна из них упала прямо на …

Мы встретились в начале осени, в совершенно неромантичное для нашей местности время года, в унылой обстановке дешёвого кафе, куда я забрёл переждать, наводящий тоску, мелкий, противный дождь и под его дробящее мысли на всякую мелочь покапывание за окном, заказал стакан красного вина и отпивая глоток за глотком, думал о своей новой, только что начатой рукописи. Начало этого чего-то, образующего в будущем то ли рассказ, то ли роман, было такое же унылое, как дождь, как этот подслеповатый свет, кое-как высвечивающий середину моего стола и только на удивление неплохое вино подвигало мои мысли на продолжение начатого движения.