АНАТОМИЯ

                                               IV

Аристотель ДОЛЖЕН был предвидеть это. Много раз позже он проклинал себя за малодушную близорукость. Сказать, что это был шок, значит не сказать ничего. Это даже не был для него удар. Хотя Каллисфен был для философа больше, чем родственник. Аристотель не просто потерял своего племянника – он потерял надежду. Что чувствует человек, который потерял последнюю надежду? Правильно. Он перестает соотносить себя с жизнью. Если это не так, тогда надежда все еще остается.

Вся Эллада не могла придти в себя долгое время после вестей о внезапной и нелепой кончине Каллисфена. Было хорошо известно о его существенных и жестких разногласиях с Александром, но в Греции действовали демократические принципы, установленные еще Солоном, а впоследствии развитые Периклом в твердую политику. Оппозиция должна существовать как сильный инструмент предотвращения превращения существующей власти в деспотическую, погрязшую в самолюбовании тиранию. Лидер должен иметь способность говорить с любым оппонентом и уметь вести любой диалог. Истинный лидер должен находить весомые аргументы, чтобы победить оппонента и попытаться превратить его в союзника. Вот поэтому было важно изучать риторику и философию наряду с физической культурой и боем, чтобы позже иметь хорошо развитый ум и язык. Демократические законы и блестящее академическое образование были гарантией Эллады удержания своих позиций лидера в Ойкумене.

Александр… Он был не просто царем Македонии. Он был Великим. Египтяне провозгласили его богом. Он этому не противился. Наоборот, он стал требовать себе больше и больше почестей. Он все еще оставался великим царем. Великим царем для воюющих народов. Свободные эллины не последовали за ним в глубь Востока.

Аристотель буквально преследовал Антигона долгое время, пытаясь разузнать истинную судьбу Каллисфена. Теперь уже никто не сомневался, что Каллисфена нет в живых. Аристотель хотел воздать посмертные почести своему племяннику согласно греческим традициям. Прославленный философ не сумел добиться успеха. Однако, вот, что ему удалось узнать…

В течение последнего времени в ближайшем окружении Александра стали замечать, что он становиться действительно мягче и внимательнее ко всем, кто приходил к нему с просьбами. Конечно,  такое обстоятельство должно было радовать, ибо становилось все более и более утомительным даже для членов семьи царя сносить его непредсказуемые приступы гнева. Теперь, казалось, что все возвращается к норме. Люди почувствовали себя свободнее, движения стали легче и раскованней, на лицах появились улыбки…, напряжение спадало. Симпосионы приобрели благородную окраску. Все эти изменения связывали с влиянием Каллисфена на царя. Во время встреч Александр был ровен, общителен. Он отдавал приказы уверенным, но дружелюбным тоном. Она спрашивал мнения. Смотрел на человека, когда  ним разговаривал, но смотрел не свысока, а как на равного себе собеседника.

Каллисфен был рядом с царем почти все время. Это не бросалось в глаза, но было невозможно не заметить их близость. Это был большой секрет, который знали все. При любом дворе всегда есть люди, которые воспринимают свою земную миссию под лозунгом: «Если ты чего-то не знаешь о своем ближнем, то пойди и узнай». Вы не знаете, почему этот род деятельности всегда успешен?

Каллисфен стал присутствовать на симпосионах. Греческие традиции были восстановлены, и дикий рев похотливой плоти был заменен вновь на Софокла и Еврипида. Вино стали разбавлять и более не дозволялось искусству доставлять наслаждение превращаться в дикую пошлость. Каллисфен никогда не говорил много на пиршествах, большей частью, он был замкнут, но лишь те несколько слов, брошенных им в ответ на чье-нибудь колкое замечание, приобретали ему массу врагов. Он был неуживчив, и как я уже писала, он не обращал внимание на лесть. Каллисфен перестал здороваться с Аристандром и Анаксархом – эти двое открыто призывали царя вести себя как истинно восточный владыка и установить ритуал коленопреклонения.

321 год до РХ был переломным  во всех отношениях. Александр уже был признан богом в Египте и на Востоке. Он превзошел бога Диониса – покровителя своей матери, ибо этот божок сумел добраться только до Индии, а Александр прошел гораздо дальше.

— Знаешь, Каллисфен, есть много людей при моем дворе, кто бы охотно разорвал тебя на куски, если бы я им это позволил.

— Знаю, мой царь.

— Почему ты так нетерпим к ним? Они менее благородны, чем ты, они пошлы, почему бы тебе просто не плюнуть на них и не раздражать их так сильно?

— Ты хочешь, чтобы я начал здороваться с Аристандром и Анаксархом?

— Именно, — Александр оживился. Он смертельно устал от все возрастающего грязного шума вокруг близкого друга. – Я знаю им цену, и я удивлен, что ты вознес их настолько высоко, что выказываешь им свое пренебрежение. Ты возвеличиваешь их этим.

— А я удивлен тем, что ты до сих пор держишь этих людей при своем дворе.

Александр не захотел отвечать на это.

— Каллисфен,  я надеюсь, ты не забыл о моей просьбе? Ты подготовил речь о Македонии, как я тебя просил?

— Конечно, царь. Я подготовил речь, как ты пожелал того… и не только это, — последняя часть была сказана Каллисфеном очень-очень тихо. Александр не услышал это или может быть, притворился, что не услышал.

— Великолепно, весьма великолепно. Я знаю, что ты – блестящий оратор и только ты способен прославить мою страну самых храбрых в мир солдат достойным образом. Я знаю, что ты любишь македонцев, правильно? – он подмигнул стоящему поодаль Каллисфену, — подойди поближе ко мне, дай мне поцеловать тебя, мой друг.

Они крепко обнялись.

-И я настаиваю на том факте, что сонм Олимпийских богов обязан Александру Македонскому своим редким единством. Мужество  македонцев и их решительность смогли привести наших дорогих богов в столь желанную для всех простых смертных гармонию. Гармония на небесах и гармония на земле. Вот, что означает Македонское господство на земле.

Слушатели начали восхищенно аплодировать. Язык, выбранный Каллисфеном, был действительно очень точным и не банальным. Он ненавидел пошлую лесть и штампы.

Помедлив секунду, Каллисфен бросил украдкой взгляд на Македонского владыку. Он окаменел и смотрел прямо на своего любимца. Благородная осанка, прямая голова, ледяные голубые глаза. Это был Александр Великий, Александр Македонский.

— Теперь, расскажи нам о македонских промахах, — пронеслись слова как гром среди ясного неба, — используй весь свой дар красноречия, — сказал Александр.

Каллисфен оглядел присутствующих. Казалось, что вино в кубках застыло из-за напряжения. Он встретился глазами с Аристандром  и Анаксархом. То внимание, с которым они сейчас  смотрели на Каллисфена, было несказанным. Такое предвкушение радости можно было только лишь сравнить с трепетом матери при первых родах. Страстное возбуждение перед осуществлением давно желаемого. Они даже не могли поверить такому счастью, что все еще пытались сдержать себя.  Александр был непредсказуем.

— Каллисфен, я жду тебя.

— Я сейчас, царь.

— Ты опоздал с началом, мой друг, ты опоздал…

— Боги возлюбили тебя, мой царь, с момента твоего рождения. Они наделили тебя безмерно всяческим даром. Ты избран как никто другой из смертных.

— Как никто другой? – Александр спросил, добавляя к вопросу какой-то внутренний смысл.

— Да, царь, боги дозволили македонское владычество на земле и не обделили тебя никакой властью, мой царь.

— И что?

— то, что ты свободен в том, что ты делаешь и в том, что ты не делаешь. Ты свободен, царь, как ты делаешь и как ты не делаешь. Ты свободен, царь, что ты говоришь и что ты не говоришь. Ты свободен, царь, что ты видишь и что ты не видишь. Ты свободен, царь, что ты одобряешь и что ты не одобряешь. Ты свободен, царь, что ты слушаешь и что ты не слушаешь. Ты свободен, царь, каким тебе быть…, — Каллисфен сделал паузу и посмотрел на царя.

— Быть каким, Каллисфен?

— Быть храбрым или не быть храбрым.

— Каллисфен??? – это все, что Александр смог вымолвить тогда. Он щелкнул пальцами. Музыканты и танцоры вошли в залу. Началось представление, но было ясно, что танец и музыка находятся на одной части вселенной, а зрители – на другой. Никаких эмоций. Македонский застыл. Он застыл весь. Как будто бы он не мог повелевать ни одному члену своего тела. Казалось, что он принадлежит  только самому себе. Внезапно, как рысь с кроны деревьев, Анаксарх рухнул на колени перед царем: «О, самый прославленный из смертных. О, любимец богов. Позволь мне воздать тебе почести как равному богам». Он склонился на колени прямо к ногам Александра. Царь сам поднял его и поцеловал в лоб. Те, кто не смог покинуть зал, последовали за Анаксархом. Александр сделал с ними тоже самое: поднимал и целовал.

Каллисфен и Александр встретились глазами. Каллисфен подошел к Александру очень близко и склонился к его лицу, чтобы последовать обряду целования. Александр произнес вполголоса: «Я все еще могу спасти тебя». – «Спаси себя, царь» — последовал ответ. Александр уклонился от поцелуя.

Аристотель искал своего племянника везде. Он писал письма ко двору. Он подкупал слуг и солдатов. Все оказывалось бесполезным. Каллисфен испарился… Два вида слухов казались более-менее вероятными. Первое, Каллисфен был повешен, второе – он был заточен в башне и умер от голода.

Через четыре года в покоренном Вавилоне Александр Македонский умер при невыясненных обстоятельствах.

.

.