В одном из коралловых рифов, в беспредельном царстве воды и водорослей, жила парочка самых обыкновенных, с точки зрения других обывателей, семейка рыб-ежей. Эта счастливая, во всех отношениях, парочка была давно связана узами брака и от их сильной, не унывающей с годами любви, производилось многочисленное ежовое потомство. Хотя рыбам и казалось водное царство бескрайним, тем не менее вся ближайшая территория, пригодная для проживания, была поделена на микрорайоны и участки. Не дай морской бог, какой-нибудь рыбке, рачку или кальмару заплыть дальше нейтральных вод близ своего ранчо. Тут же, откуда ни возьмись, появлялось местное отрепье — отпетые хулиганы рыбы-петухи и пиявки. Диким гоготом и свистом сопровождали они свои вылазки к незваным гостям до тех пор, пока те не убирали плавники с чужой воды.
Зря бытует мнение, среди живущих на суше, что все водные жители молчуны. Неправда. Дни напролет стоит щебет, скрип и рокот. Лишь с заходом Солнца устанавливается приемлемая тишина – это все попрятались в свои норки, раковины, зарылись в песок или скрылись в водорослях. Только скрежет зубов барракуды нарушает молчание. Эта головорезка обходит все вокруг в поисках загулявшей жертвы из круглосуточного бара-отстойника «Замори червячка».
В целях экономии фонари на дне городка больше не зажигают. По слухам, это электрические скаты-фонарщики объявили забастовку и перестали выходить на работу. Что они хотят уже даже никто и не помнит. Свидетелей нет не из-за срока давности. Просто во время передачи требований работодателю скаты-фонарщики не рассчитали силу угроз и сразили наповал своей двухсотвольтной молнией представителя власти. Больше к ним никто не вышел и все условия меморандума были унесены течением. Труп же представителя администрации был благополучно съеден мелкими зеваками. Поэтому, засидевшиеся гуляки, если у них остались рачки, планктон или просто креветки (это использовалось в качестве денег) вызывали самоходное такси. А это гарантия целостности и невредимости. В водном городке все знали — если сел на такси (именно «на», а не «в»), то будь спокоен. Ни один хищник не посмеет тронуть, так как от одного только вида такси могла осыпаться чешуя от ужаса и страха.
Такси всегда было с огоньком. Не в смысле, что долетишь и не успеешь опомниться. Так уж повелось, что такси- это рыбы –удильщики, прекрасная их половина, потому что только самки обладали огоньком на длиной ножке, сидящей у них на лбу. Зубы удильщиц – большие и острейшие. Из-за их огромных размеров рот рыб никогда не закрывался и зверский их оскал частенько вводил в ступор обитателей. На самом деле, это добрейшей души рыбы, интеллектуально развитые собеседники. Бедным дамам приходиться содержать иногда по несколько самцов-иждивенцев, присосавшихся к ним намертво, на всю жизнь, и питающихся за их счет в самых лучших традициях рыбьего сыроедения. Эти, мягко говоря, мужчины ее пальца, вернее, плавника не стоили. А сами размером чуть больше пиявки. И вот, чтобы прокормить свое хилое семейство и получить хорошие чаевые, удильщицы развлекали разговорами и песнями своих клиентов. Это гейши морской глубинки и многие из них имели свою постоянную клиентуру.
Сословия и ранги у рыб и всяких моллюсков четко соблюдались. Вся беззащитная мелочь водилась в непроходимых зарослях, илистом дне или в трещинах скал. Кто был побольше и имел зубы, шипы, иглы или просто огромную наглость, обитали в средних слоях. Ну а в верхах – обитатели тяжелого веса — элита, имевшая в аксессуарах ультразвук плюс умеющая дышать воздухом. Сплошной пафос, видите ли, им мало кислорода в воде. Выскочки многотонные.
Вот их мир — в общих чертах.
Скорей вернемся к нашим рыбам-ежам. Они обеспечили себе неплохую жизнь в среднем классе. Были добропорядочны и законопослушны, не выставлялись, но если требовалось что-то отстоять, касающееся их семьи, любимых соседей, то рыбы-ежи были в первых рядах митингующих. Благо им в этом помогали ядовитые шипы под боком, точнее, по всему телу.
Муж-еж был хороший, скажем прямо, не скрывая, отличный оплодотворитель. Не каждая самка может этим похвастаться. Ежегодно в брачный сезон, как юный влюбленный, ухаживал он и оказывал все знаки внимания своей неувядающей, по красоте и стати, супруге. Каждый год , после этих активных знаков внимания, самка приносила огромное потомство в несколько сот икринок.
Вот и в этот раз, разрешившись от бремени, смерив объем икры (считать трудоемко), самка-еж хотела было отплыть на термические источники, чтобы подправить здоровье. Но верный супруг и бдительно-заботливый отец остановил ее на пороге обители леденящим душу криком:
-А-а-ах!
Жена метнулась в комнату и увидела мужа, стоящего у полок с их родной любимой икрой. Вид у него был жуткий — растопыренные плавники, выпученные глаза, смотрящие куда-то в небытие.
-Что с тобой, милый?- пробулькала жена тихим шепотом.
-Столько лет непорочной репутации, никто никогда не мог меня упрекнуть, что я бракодел. А что сейчас прикажете делать?- выкатившиеся, покрасневшие от налитой злобы глаза уткнулись в ничего не понимающую жену.
Иди сюда, неверная жаберная жена и посмотри!- он указал плавником на одну из икринок. -Почему она розовая? В нашем роду мы отличаемся желтизной и прозрачностью. А эта? Как попала эта уродина в мою элитную икру? Может с кем-то из кетовых согрешила?
Кетовые тут не плавают. Иногда заглядывают киты…- тут она запнулась, поняв, что ляпнула чушь.
Но этого было достаточно для продолжения скандала, довольно редкого явления для этой семьи.
-Киты?!- голос его звучал набатом. -До чего же ты поднялась, неверная, и нет стыда на твоей физиономии. Вместо мозгов у тебя плавательный пузырь.
Дурак ископаемый, что ты говоришь, — закричала в слезах самка. — Они меня даже не замечают, — тихо с горечью добавила она, грустно подняв глаза вверх и представив могучих китов, плавно проплывающих над их маленькой скалой-жилищем.
Затем она приблизилась к указанной полке и увидела, что действительно, одна икринка резко отличается цветом и плотностью от всех остальных. Помимо того, что была она розового, почти кораллового цвета, так еще и переливалась, будто внутри находился маленький огонек.
-Всякое в жизни бывает, но это твои и только твои дети, — твердым голосом и такой напористостью ответила она, что у самца все сомнения сразу уплыли далеко по течению.
-Ладно, прости милая. Будем ждать, что получится.
Он обнял ее хвостом и защекотал шипами. Самка смахнула слезы плавником, поцеловала его в губы и поплыла на источники.
Прошло некоторое время, весьма достаточное, чтобы из икры вывелись маленькие прозрачные, почти невидимые нетренированным глазом, головастики. Дни напролет они резвились, дурачились у своего дома под присмотром родителей, не выпускавших их из поля зрения, так как много желающих непрошенных гостей готовы были полакомиться нежной свежатинкой.
Дни сменялись ночами, складывались в недели и вскоре большеголовые детки превратились в нескладных подростков. Потомство заметно уменьшилось в количестве, потому что выживали самые смышленые, здоровые и быстрые. Родители души не чаяли в своих детках. Окружали их заботой – кормили только свежими натуральными продуктами. Следили за температурой воды, в которой выгуливались сорванцы, чтобы, не дай Великая Прародительница Рыб, они не попали в ледяное течение и не были унесены в жертву белобрюхим ненасытным касаткам, для которых иглы рыб-ежей вовсе не помеха.
Все было хорошо. Единственное беспокойство вызывала одна дочка, вылупившаяся из той странной икринки, приведшая в неописуемый ужас отца-ежа. Вид ее вызывал некоторое смятение родителей, когда они представляли своих потомков многочисленной родне и соседям — розоватость ее чешуи стала отливать пурпуром, а маленькие неокрепшие еще шипы на теле покрылись жемчужным налетом. Фигурой отличалась хрупкой, а плавники были до того изящны и длинны, что доставали ее тонкий хвостик.
Да, этого природе – матушке было, наверно, маловато, потому что стоило раскрыть ротик этой девочке и что-нибудь сказать, так удивленные внешним видом гости впадали в шок от ее вопросов, констатаций или просто речей. Что творилось в ее рыбьем мозгу, никто не знал, только мама, очень любившая ее, смутно догадывалась.
-Все дети как дети, но эта же…- иногда бурчал папа-еж, попадавший часто впросак из-за хода мыслей странного ребенка.
-Дорогой, ты никогда не задавался вопросом, как удалось этой нежной девочке выжить в нашем хищном мире? – подбоченясь плавником спросила самка мужа. — Молчишь, примитивный осеменитель. Молчи и завидуй. Ты попрекаешь меня, что в ее маленькой голове только пузырю и место. Неправда. Пусть внешне она и не очень похожа на нас, но с головой у нее все в порядке. Ты же занят только двумя «всеокеанскими» проблемами: как можно плотнее набить свое брюхо и как можно больше оплодотворить икры.
У самца-ежа от такого потока оскорбительных колебаний, исходящих от его, до сей поры тихой и молчаливой жены, выскочил изо-рта червяк. Чуть не захлебнувшись водой от переполнявшего его негодования, самец испустил истошный поток воздушных пузырей и прогрохотал:
И ты мне это говоришь после стольких совместно прожитых сезонов? После стольких выращенных мальков? Чего же ты до сих пор молчала? Воистину говорят, у самок-ежей яд не только в иглах, но и на языке.
-Да если бы я тебя жалила своим языком и изводила бы своими капризами, то ты давно уже ушел бы в Поднебесный Залив вместе со своими умершими собратьями и не дожил бы до преклонного возраста. Только благодаря мне и моей выдержке тебя еще держат плавники и блестит чешуя, хотя местами есть и проплешины. А молчала и терпела я во имя наших мальков. Теперь мне все это надоело. Продолжателей нашего рода достаточно и я хочу расставить все песчинки по своим местам. Выбирай — я живу полной жизнью и вглатываю всю воду сполна, но ты мне при этом не указ, или же…
Не надо, милая, дальше, — поспешил прошептать обиженно самец. -Я принимаю тебя такой, какой ты стала. Как я смогу без тебя?!
Я всегда знала, что в экстремальный момент ты становишься благоразумным, — вздохнула самка.
Обычно рыбы-ежи не давали имен своим детям, хотя знали всех до единого и в морду, и в хвост. Но это было обычно, а для необычного ребенка мама-еж придумала необычное имя. Что это такое она не знала точно, но слышала от старой раковины-жемчужницы, что это самое есть там, куда выглядывают рыбы-киты, чтобы набраться побольше воздуха. От этого наступает день и становится светло и радостно на дне. От этого зеленеют и цветут водоросли и, самое главное, благодаря этому развивается и продолжается жизнь. Имя этому нечто было Солнце. Глядя на свою подрастающую доченьку, светящуюся всю изнутри, мама часто шептала:
Ты мое Солнышко. Нельзя тебе плавать среди примитивных собратьев, острых кораллов и вечно голодных желудков хищников. Я не смогу тебя вечно охранять, а без меня ты не выживешь. Надо мне что-нибудь придумать.
Как-то на прогулке мама-еж, знакомя своих детей с окрестностями и их жителями, услышала вслед зловещее шипение:
-Какой уродливый ребенок у тебя, соседка. Ничего путного из этого не вырастет. Таких надо отбраковывать, иначе станете посмешищем в ближайшей округе.
Растолкав своих детей рыба-еж метнулась к тому месту, откуда ей послышалось это шипение. Из еле видимой, под огромным валуном, норы выглядывала скользкая серая голова мурены.
-Отдай ее сейчас мне и я спасу честь вашей семьи, — так же противно-протяжно прогундосила она.
Собрав всю свою ненависть в глаза, выделив весь яд ежиного рода в концы своих игл, добропорядочная, всегда милая рыба-еж подплыла близко-близко к гладкокожей советчице и сказала ей тихо, но четко выговаривая каждое слово:
Послушай меня, серая гниль. Если хоть одна иголочка упадет с моего ребенка – тебе не жить в этом мире и, клянусь Прародительницей Всех Рыб, умирать ты будешь в ужасных муках.
Посмотрев в глаза отчаянной, маленькой рыбке, мурена почему-то сразу поверила, что эта психически неадекватная, по ее личному мнению, рыбешка, похожая на небольшой шарик утыканный короткими иголками, приведет в исполнение свои угрозы, даже не задумываясь.
Отплыв со своим выводком на некоторое расстояние, мама-еж развернулась в сторону норы мурены и громко, чтобы услышали все соседи, прокричала:
Ты посмотри на себя, спасительница чести моей семьи. От злости и постоянной зависти ты стала похожа на змею. Ты даже не плаваешь и плавники твои постепенно отмирают. А где ты потеряла свою чешую или тебя уже кто-то хорошенько побрил? Еще рыбой называешься.
Опозоренная мурена скрылась в кромешной тьме своего убежища и еще долго не показывалась на глаза подводному миру.
.
.