Автор: Сидя за компьютером в учительской и знакомясь с историей школы, неожиданно на экране монитора я увидел черно-белую фотографию одного из директоров этого учебного заведения. С нее на меня смотрел отец. Мой отец. Это казалось настолько невероятным, что вызвало ассоциации с машиной времени из фантастических рассказов, которыми я увлекался в детстве. На какое-то мгновение, глядя на родное лицо захотелось почувствовать себя мальчиком, а не сорокасемилетним учителем с более чем двадцатилетним стажем преподавания, потерявшем в жизни и маму , и друзей, и даже учеников своих. Несколько секунд действительно казалось, что и не было убежавших лет. Однако же мир реальный нельзя растворить в иллюзии, это как у Владимира Высоцкого: «…Только в грезы нельзя насовсем убежать, краткий век у забав,-столько боли вокруг…»
Ясно, что оставив компьютер я начал расспрашивать учителей об отце. Но он же директорствовал еще в начале шестидесятых годов минувшего столетия, а потому лично с ним никто из моих новых коллег не встречался, но выяснилось, что его дочь (получается, моя старшая сестра по отцу), которую раньше мне не приходилось видеть никогда, сама руководила много лет назад этой же школой, а потом перешла на работу в районный отдел образования. Встретился я с ней через несколько дней и брата во мне она признала. А вот когда пригласила к себе домой в скромную, учительскую квартиру, то познакомила с мужем, угостила вкусным ужином и ароматным чаем, и только после этого начала рассказывать об отце. Умер он в 1996 году. Я этого не знал. И еще многого не знал о его жизни. Мы же ,после смерти мамы моей в 1992 году, с отцом не виделись. Я тогда уже работал под Киевом. Конечно, сестра Светлана показала мне могилу отца, а затем мы с сестрой увиделись уже после дня Победы, десятого мая. Именно тогда она и рассказала историю о молодых годах отца, поразительно проникновенную. Да нет, не так. Просто трагическую. После этого рассказа стало доминировать над возникшими, противоречивыми моими чувствами одно- возросшая мгновенно до бесконечности уже не логическая, а чувственная, личная ненависть к фашизму.
При чем здесь фашизм ? Объясню. Оказалось, что в 1941 году, перед войной отцу исполнилось восемнадцать лет. Его фотографии того возраста впервые я увидел в альбоме только-только обретенной сестры моей. Упрямство, максимализм, уверенность и волю к сопротивлению жизненным невзгодам излучал взгляд молодого Евгения. Именно так звали отца. Вообще, принято считать, что евреи стараются вступать в брак со своими единоверцами, но дед же мой был немцем, а бабушка русской, то есть у восемнадцатилетнего Жени не было еврейской крови. Вместе с тем, он женился на еврейской девушке, у них родилась дочь Алла, а через полгода после свадьбы война начала ломать судьбы людские как ледокол льдины, уверенно и упрямо. Отца призвали в армию и отправили в военное училище, в Казахстан. Там он получил звание младшего лейтенанта, но на фронт его не пустили. Фамилия то у Евгения была немецкой. А молодая его жена и ребенок остались в Днепропетровске. Когда фашисты захватили город, в середине октября их и еще несколько тысяч евреев согнали на пустырь и всех расстреляли. Всех: и мужчин, и женщин, и стариков, и детей.
Как только я узнал обо всем этом, мне стало стыдно. Стыдно, что до своих сорока семи никогда даже не слышал о массовой казни евреев в Днепропетровске, несмотря на то, что вырос в этом городе. Знал о Киевской трагедии Бабьего яра, а о Днепропетровской нет.
Сестра показала и старенькую фотографию первой жены нашего с ней отца. Красивая, еврейская женщина с добрыми и, по-моему, мудрыми глазами, оказалось, была запечатлена на ней за несколько месяцев до своей смерти.
Я смотрел на тот далекий, но сохранившей черно-белую яркость снимок молодой, полной надежд женщины и внезапно вспомнил, как за два дня до Дня Победы 2014 года на уроке в десятом классе, как впрочем, и во всех других где я преподавал, поздравил учеников с начтупающим, светлым праздником Великой Победы над фашистской ордой, которую ни одна европейская страна остановить не смогла, а сделал это только Советский Союз. Причем не просто остановил, а уничтожил нечисть, подарив тем самым европейцам, да и не только им, возможность жить свободно.
Обычно школьники благодарили за поздравления, а вот ученик десятого класса Антон вместо этого ответил мне :
— Да что там победа. Фашисты же не сжигали деревни. Мне бабушка рассказывала.
Тут я просто опешил. Никогда за двадцать лет работы в школе слышать от учеников оправданий фашистов мне не приходилось.
О чем можно было бы рассказать неглупому Антону ? О расстрелянных немцами больных детях, не эвакуированных вовремя из Евпатории ? Об узниках, сожженных в концлагерях ? О мыле из людского жира для немецких солдат, изготовленном под дулами эсесовских автоматов? О голоде в блокадном Ленинграде и Дороге Жизни ? О сожженной Хатыне или об уничтоженых в газовой камере детях из Чехословацкой деревни Лидице ? О героизме защитников Брестской крепости ?..
Антон искренне, открыто и честно посмотрел мне в глаза полностью уверенный в своей правоте, и продолжил :
— Мне правда бабушка рассказывала. У них в селе немцы хорошие были, детей шоколадками угощали.
Не знаю почему, но не стал я тогда ничего доказывать Антону, а только коротко обронил :
— Конечно, фашисты уничтожили не все деревни, но это не оправдывает их зверства и дикость европейцев-захватчиков.
Потом мы с классом занимались математикой и не возвращались к теме войны.
А вот когда 9 мая я пошел к памятнику Славы, чтобы почтить память погибших воинов, лицо Антона всплыло перед глазами, а на его фоне я увидел много школьников, держащих в руках портреты своих дедов и прадедов не вернувшихся с войны. И они, эти ученики из разных школ, пришедшие к памятнику погибшим воинам с, не окончательно запрещёнными ещё тогда в Украине в Георгиевскими ленточками, слава Богу, были настоящими, живыми. Именно в те минуты и вспомнились мне слова из песни Александра Городницкого : «… Бой продолжается снова за юные души, самый последний и самый решительный бой»
Юрий Токарь
.
.
