Он вернулся

– Вадим Виссарионыч, прошу вас, только не сейчас, – почти застонал Герман.

– Понимаю. Стрессовое состояние. Для обычного гражданина столкновение с преступным миром всегда стресс, шок. Обычный гражданин ведь бдительность проявлять не умеет, доверчивый, поэтому обман, подлог – всегда болезненно, всегда.

– Почему вы мне сразу не сказали?

– Как не сказал? Всё сказал. Только зачем тебя пугать раньше времени? Ты бы волновался, нервничал, они бы это увидели, заподозрили неладное. За ними много чего числится, только доказательств не было. А теперь – полный комплект: мошенничество, подделка документов, сопротивление сотрудникам полиции… Никакие фальшивые бороды не спасут. Год за этим цирковым трио по всей стране гонялись, никто с поличным взять не мог. Да ты их должен помнить. Они раньше в Крестове в цирке выступали, только под другой фамилией. Видел, афиши такие были «Весь вечер на манеже сёстры Раскольниковы»?

Герман почувствовал, что находится на грани короткого замыкания:

– Какие сёстры? Это же мужики – здоровые («Бородатые», – чуть было не сказал Герман.) мужики.

– Да нет же! Сёстры, – уверял адвокат. – Сёстры Раскольниковы. Почти, как у классика. Только у него братья, а эти – сёстры.

Герман понял, что должен смириться. Сил расставлять всё по полочкам сейчас не было. Адреналин уже прекратил свою буйную пляску в крови. Хотелось спать.

– Поверил? – спросил адвокат. – Поверил. А я пошутил. Братья они. Братья Осколковы. Но документы на землю и всё, что ты сегодня наподписывал, я тебе не отдам. Это всё у меня, скажи спасибо капитану. Ты в таком состоянии до дому не довезёшь, потеряешь. У меня надёжнее будет.

– Вадим Виссарионыч, спасибо вам.

– Значит, сейчас берёшь такси и едешь домой. Там отдыхаешь, питаешься, витамины, аминокислоты, БЖУ… Можешь книжку почитать. Спать ложись не поздно, нужен здоровый восьмичасовой сон. А завтра ждёшь моего звонка. Вот сразу, как зубы почистишь, так сразу садишься у телефона и ждёшь.

Адвокат не спешил сообщать, что успел найти надёжного покупателя, и уже назначен час для подписания документов. Может, сорвётся, осторожничал он, но делал это напрасно, потому что встреча пройдёт вежливо, и деньги будут переданы с аптечной аккуратностью. Однако сейчас он ещё не знал, что объявление Германа о продаже земли (простодушное, как взмах крыльев беспечного мотылька[3]) недобрым эхом уже отозвалось в Крестове.

10

Ксюша ждала Германа в больничном парке, и это было довольно странно, потому что лило с раннего утра, не переставая, а Ксюша терпеть не могла сырости и луж, но теперь сидела, пристроившись на скамейке под дубом, прислонив к его стволу свои костыли, и этот дуб вовсе не был надёжным укрытием – дождевая вода тонкими холодными струйками просачивалась через крону в самых неожиданных местах и уже успела образовать под ногами вокруг скамейки небольшое болотце.

– Не знал, что ты куришь, – сказал Герман.

– Мне кажется, я скоро бухать начну, – ответила Ксюша, а после, выслушав, как всё обернулось в Крестове, добавила:

– В общем, я не удивлена. Он мониторил ситуацию. Он увидел твоё объявление и сразу понял, что пошла движуха. Скорее всего, он даже списывался с тобой с какого-нибудь левого аккаунта, чтобы выяснить серьёзность твоих намерений. Этот мент далеко не дурак.

– Не мент, начальник изолятора, – поправил Герман.

– Ой, да какая разница! Они все действуют одинаково. Удивительно, что я заранее этого не просчитала, ведь на его месте я бы действовала точно так же. Я б не потерпела, если б у меня из-под носа стали уводить то, что я считаю своим.

Герман достал из рюкзака пакет:

– Надеюсь, это решит хотя бы твои проблемы. Здесь за вычетом комиссионных, которые взял себе адвокат.

– Герман, миленький, какие вы с ВВ умнички! Ты себе-то на жизнь оставил?

– Ксюша, ты совсем не понимаешь, что происходит?

– Так, Герман, только не начинай. Всё было сделано правильно.

– Правильно? – Герман понял, что больше не хочет сдерживаться. – То есть, у тебя даже нет сомнений? То есть, ты даже не осознала, что Сане теперь грозит не два года, а как минимум десять? «Ах, Герман, зачем же ты только о плохом думаешь?» – передразнил Герман, припомнив разговор недельной давности. – Зато ты всегда думаешь о хорошем, но почему-то исключительно с пользой для себя. «Ах, мне надо спасти репутацию фирмы, а то потом бизнес не попрёт; ах, мне надо палату люкс, а то ещё целых две операции на коленке, и пописать нормально не могу и покакать тоже». На фиг я вас с адвокатом послушал? Надо было просто отдать участок этому усатому козлу, и тогда от Сани точно бы отстали. А теперь нам мстят всеми доступными методами, и им очень удобно это делать, потому что Саня у них сидит в заложниках. Во-первых, они всё-таки повесили на него то, чего он не делал. А, во-вторых, если раньше была надежда, что его там просто запугивают, то сейчас я абсолютно уверен в том, что его прессуют, и прессуют по жести, чтобы додавить, потому что они не любят, когда у них из-под носа что-то уводят. Это, кстати, твоя фраза.

– Во-первых, не надо из меня делать воплощение вселенского зла. Саня сам принимал все решения. Во-вторых, это, конечно, мой косяк, что я продолжала настаивать на продаже и подгоняла тебя. Я могла предвидеть такой поворот, но прошляпила, бывает.

– Ксюша, ты ведь здесь под действием каких-то лекарств находишься, да? Они ведь притупляют мыслительные процессы, да? Саня просил продать участок как можно скорее, потому что нужно было спасать фирму, потому что ты осталась без копейки, и я – тоже. Он о нас в первую очередь думал, не о себе. А ты, уже всё зная, схватила эти бабки и «ах, какие вы молодцы», и всё у тебя снова зашибись, цель достигнута, а что там с Саней происходит – тебе плевать.