КАК ИВАН-ДУРАК НА СЕДЬМОМ НЕБЕ ОЧУТИЛСЯ

Подхватил Иван на плечи оба мешка — один с искрами из глаз, другой — со смешинками, — заткнул дубину за пояс, верёвку за пазуху засунул, и пошёл куда глаза глядят.

Долго ли, коротко ли шёл он, только пришлось проходить ему одну интересную деревню под названием Божьи Одуванчики, где жили одни лишь девки да бабы. Завидели они Ивана, обрадовались, сбежались, спрашивают: «Да откуда же ты идёшь, добрый молодец?»

— Да почитай от самих Турецких Баб, — отвечает тот.

— Ка-ак?! — осерчали тут бабы и девки из Божьих Одуванчиков. — Тебе что, своих баб мало, так ты к турецким наведывался? Ах ты негодник такой-сякой, немазанный-сухой. Вот тебе, вот тебе! — взяли да и отколошматили Ивана палками да скалками, еле ноги унёс.

Обидно, конечно, стало Иванушке, да что поделаешь. Идёт дальше. Впереди лес дремучий темнеет. На небе уже звёздочки то тут, то там зажигаются. Переночевать негде. Что делать? Забрёл он в самую гущу леса. Забрался на самое высокое дерево. Умостился поудобней вместе со своей поклажей на самом толстом, ветвистом суку, и задремал.

Много ли, мало ли прошло времени. Только вдруг слышит из глубины леса чьи-то приближающиеся шаги и голоса. Кто-то кричит, кто-то немилосердно ругается, кто-то песни пьяным голосом распевает.

— Никак разбойники! — подумал Иванушка. — А ну, дай-ка притаюсь, чтобы меня не приметили.

А разбойники — две дюжины — как раз под этим деревом остановились и решили под ним переночевать. Разожгли под деревом большой костёр и ну плясать вокруг него. Водку пьют, деньги никак не могут поделить между собой. В карты режутся, да песни пьяные, разбойничьи горланят. А Иванушка сидит на дереве, ни жив ни мёртв, притаился. Всё боится лишним движением выдать себя. Смотрит вниз. И тут вдруг увидел он среди разбойников девушку Настеньку. Её, видать, забрали с собой разбойники в неволю из деревни Божьи Одуванчики. Плачет девица, слезами умывается. Просит пощадить, отпустить её с миром. А разбойнички только смеются. Потешаются над ней, измываются, ножички длинные точат.

Жалко стало Иванушке Настеньку. «Ну погодите же, разбойнички, — думает про себя. — Ох и проучу же я вас, окаянные». И страх куда только девался.  Залез он рукой в мешок со смешинками и ну их разбрасывать вокруг себя.

— Ма-анна небесная1 Ма-анна небесная!, — радостно завопили разбойнички.

Ловят они те смешинки на лету, жадно в рот себе запихивают. Катаются по земле, животики от смеха надрывают, остановиться никак не могут.

Тут Иванушка улучил момент, быстренько соскочил с дерева, да прямо к Настеньке.

— Спасибо тебе Иванушка, что спас меня от погибели верной, — стала благодарить она его. — Однако нам пора убираться отсюда подобру, поздорову, да как можно скорее. Не ровен час — разбойнички очухаются, тогда не миновать беды…

Бредут они по лесу уже вдвоём. Идут, идут. Кругом темень непроглядная, хоть глаз выколи. Вдруг смотрят — впереди огонёк горит. Подошли ближе и увидели избушку. Из окна храп доносится, а из печной трубы дым валит. Заглянули в окно, а там всё те же разбойнички, все вповалку лежат пьяные. Храпят, бока свои чешут, во сне нехорошими словами ругаются. Возмущаются на чём свет стоит, что мол де совсем озверели комары, клопы да тараканы.

Жалко стало их Иванушке  (хоть и разбойники, но всё же — люди). Вот и говорит он Настеньке:

— Ты, красавица, уж подожди меня здесь, а я тем временем с комарами, клопами да тараканами расправлюсь.

Сказал это, забрался на крышу и уселся прямо на самое отверстие печной трубы. Дым, вместо того чтобы вверх идти, весь в избу пошёл. Сидел Иван на трубе, сидел, пока вместе с комарами, клопами да тараканами не угорели и сами разбойники. Все, кто был в избе, разом и окочурились.

Слез Иван с крыши, говорит:

— Всё! Потравил всех насекомых. Теперь пусть себе разбойнички спят спокойно. Когда-нибудь ещё и спасибо скажут.

— Что ты, Иванушка! Ты же всех их потравил заодно с комарами, клопами да тараканами, — смеётся Настенька, — всех на тот свет отправил.

— Да-а? — удивляется Иван да затылок свой чешет. — Ну, тогда Бог с ними. Когда-нибудь там и встретимся.

Пошли дальше, оба довольные, что всё так хорошо обошлось.

— Я теперь, Иванушка, прямо как на «седьмом небе» от счастья, — радуется Настенька.

— А что это такое за «седьмое небо» и где оно есть? — спрашивает Иванушка.

— «Седьмое небо» там, где всем хорошо и весело живётся, — отвечает девица.

— Ну раз так, — обрадовался Иван, — то пошли вместе искать это «седьмое небо».

Вышли они на полянку из лесу. Уже и светать начало. Взобрались на пригорок. Посмотрели вверх и увидели «седьмое небо». Закинул Иван на него верёвку и стал вместе с поклажей да девицей Настенькой карабкаться вверх.

Поднялись они и очутились на самом, что ни на есть «седьмом небе». Умостились поудобнее и стали на нём жить-поживать да песенки весёлые распевать. Сидят они вдвоём. Целыми днями напролёт пряники жуют, сосут леденцы и целуются. Из одного мешка «искры из глаз» по небу разбрасывают, да так, что те звёздочками зажигаются. Из другого мешка на землю «смешинки» бросают, да так, что всем весело и радостно становится на душе от мысли, что вот-вот нагрянут лучшие времена.

Настенька давно уже успела выбить всю дурь из головы Иванушки, его же осиновой дубинкой. Теперь он умный. А дубинку она забросила куда подальше так, что та всех злодеев на земле переутюжила-переколошматила…

Если в вечернюю пору выйти в чистое поле, задрать голову вверх, то непременно можно узреть счастливых Иванушку с Настенькой на «седьмом небе» и верёвку, что спускается с него до самой земли. Попытай счастья и ты. Попробуй забраться по ней на седьмое небо, если сил хватит. И мне как-то довелось — раза три — побывать в гостях у Иванушки с Настенькой. Да вот только места на нём для троих всё время оказывалось мало, и я кубарем летел вниз и больно ушибался.

Тут и сказке конец.

.

.