Автор: Всё ж решилась Иванка к Варваре идти. Да дознаться чем Григорию помогу оказать. В следующую ночь и поспешила.
Только хаты нет, пусто место, пепелище одно.
Собралась шаг назад сделать, слышит Иванка, зовёт ее кто-то:
— Иванка, Иванка, подь ко мне, счастье нашепчу, тихо так, что ветер. Прислушалась, от колодца говор идёт. Подошла к студенцу. Глаза опустила, в отражении Варвара видится, манит к себе, что-то сказать хочет, чуть Иванка голову ниже сруба, коса скользнула вниз, пара пядей до воды не хватает волосу. Вмиг из зеркальной глади руки ухватили за косу, держится девушка за брёвна, да после огневицы сил мало, того гляди утянет её на дно. Глаза у Варвары цвет поменяли, скалится из воды, и лицо перекошено кажется, углядела Иванка мачеху. Тут кто-то её за талию с силой от колодца отволок. Оглянулась, нет никого, туман подбирается к ногам, а из тумана синий цвет ложится, ведёт к лесу. Пошла Иванка, не испужалась. У самой рощи встретила тетку Григория.
Варвара:
—Милая моя, живая. Не свела она тебя. Я за себя то не в обиде, люди тёмные, хату жалко, а вот тебе беречься надо. Я как говор то отыскала, всё тебя ждала, не идёшь день, второй, я и исполнила. Потом Марийка прибегла, говорит помираешь ты, совсем сила уходит, заместо того, чтобы ведьмаку опознать, я давай тебя вызволять, а эта отрава за Марийкой шла. Всю душу ей вывернула, та и выдала ей Григория. Уж каким путём она батьку твоего умастырила на делянку ехать не ведаю, но все так ее есть! Ты Племянника спасла, а он Шишигу угомонил на время. Лежит ?
Иванка:
— Лежит, окосела совсем.
Варвара:
— То ли ещё будет родная. Марийку то она свела таки до землицы.
Иванка:
— Как?! Закрыла лицо руками.
Варвара:
— Так же как и тебя хотела. Пойдём.
Вышли они к озеру, на берегу девушки мраморные, те самые, что хоровод водили с Иванкой. Средь них и Марийка в хороводе.
Варвара:
— Вот так и свела. Пошли к Григорию. Есть возможность избавиться от мачехи твоей, но сил надо, воли и желания.
Иванка:
— Идëм.
Варвара:
— Только в пещеру сходим, совсем ты себя истеряла, водицы испьёшь.
Чудны дела творятся, в пещере Парубок. Обнялись до сердца влюблённые. А Варвара присела на камушек, и речь ведёт:
— Твоей мачехе один ход. Меня истратила из хутора, теперь тебе свету не видать, супротив мужа не пойдёт, боязлива руки его, а вот приписать к братству ведьмину тебя благостную испробует. Ты не бойся ничего.
Люд он хоть и злобой дышит, по моей милости найдёт испытание такое, где ты невредима будешь, я вложу им в ум правильно. Но твоя задача с собой Акулину взять. Найди способ. Там она не выберется. А пока иди домой. Тихо себя веди, не серчай на мачеху. Не держи зла. Поняла милая?
Иванка:
—Да, только как появлюсь , сейчас мачеха устроит брань чёрную.
Варвара:
—Не устроит. Иди с Богом.
Попрощались они с Григорием. Вывела Варвара Иванку к хутору. Действительно -благодать дома, мачеха добра на руку, улыбается, на стол собрала, впервой Иванку усадила не в хлеву отужинать.
Мачеха:
— Ты не серчай Иванка, сама вижу, Бог меня метит, вон как перекосило. Помоги мне. Я теперя на хозяйство не шибко сильная. Завтра сходи к пастуху, он просил работника прислать, да все на делянках, а там треба напоить скотину. Вот ты помощница и будешь. Батько Марийки не управленец нынче, худо ему. Дочь пропала, как слегла ты с огневицей, так и она исчезла. Бабы шумные, несут всякого, что ты её в лес свела, да сурьмоглазому сдала заместо себя сердешной, то бабы, чего с них взять, им язык намажь горькой, не поможет. Ты на меня не серчай девка. Я сама тяжко жила, шибко зарилась на хорошее, вот тебя и отучала от легкой жизни. Помоги мне, да я тебе тоже не в тягость теперь стану. Прям елей с губ снимает.
Иванка сидит, всё кивает. Не знала бы, верно подумала – мачеха человечий вид обретает. А тут смотришь, а сердце скрепя держишь, мало ли чего дальше станется.
Пошла Иванка ко сну. Да спать боязно. Как уснёшь, когда поодаль отрава такая. Так всю ночь в раздумьях провела. А с утра у пастуху отправилась. С непривычки пришла скотину холить, да остановила её Акулина.
Мачеха:
— Тебе надобно по делу, нечего спину утруждать, там свою расторопность покажешь. Вроде с добром говорит, а кажется сейчас лопнет от ярости. Нутро то чует не к добру всё затеялось, ой не к добру.
День пролетел, что сокол по поднебесной. Уморилась Иванка, да всё лучше, чем в хате ждать разрешения. Села на землю. Молока крынку с собой взяла из дому.
Хорошо, солнце ласково во очи светит, малая мошка по подолу ползёт, мир то какой прекрасный. Молока глоток, другой, и что сонна девица так и осталась на лугу лежать. Снится ей сон. Места неведомы, вроде и озеро своё, родимое. Только застыло оно. Боле на зеркало похожее. Голубыми переливами светится, да изумрудом на нём волны идут. Подошла ближе, посмотрелась в отражение, а рядом Варварин лик, по правой руке. Обернулась нет никого. Опять в гладь смотрится. Варвара рядом. Как хватанула тётка о зеркальную поверхность, трещины пошли, да скрип такой, что голова трещит. Подаёт Варвара Иванке острый осколок с озера. Девушка умна стала. Не смотрит вправо, а руку тянет в отражении. Вот взяла, и за нижнюю юбку упрятала. Только руку отвела, слышит шум непонятный. Глаза открыла, весь хутор на неё идёт, а впереди всех Батько Марийки с нагайкой. Народ руками машет, гул невозможный, а девушка в себя всё не вернётся, будто опоили чем. Схватили Иванку. Батько на руку косу намотал, да к озеру потащил, ноги заплетаются, не идёт она а коленями землю прорезает. От боли очнулась совсем. Только слушать её не собирались. Ведьма орут, бабка мирная с соседней хаты и та в лицо плюнула. Терпит Иванка, матушку зовёт. Христом заклинает привести попрощаться.
Иванка:
— Люди вы или нелюди. Я родной матери не видала, дайте хоть не родную к груди прижать. Пока за Акулиной сбегали, Иванку ужо к лодке прикрутили за ноги лозой, да за косу к доске, что заместо сидения. Пришла мачеха, улыбку за глазами прячет, причитает. Не утерпела, наклонилась над лодкой то да шепчет:
— Медянка ядовитая, конец тебе пришёл верный. За Марийкой во след пойдёшь, порода русалочья твоя покоя не узнает. А сама вслух кричит:
— Изверги, дитя непорочно на смерть отравляете.
Иванка схватила её руками за грудки, впилась так, не оторвать, а лодка тихим ходом от берега отходит. Рванула на себя что силы, сама удивилась, Акулина сверху лежит теперича на ней, и говорит Иванка мачехе:
— Не ту породу ты Ведьма старая извести возжелала, топиться так с тобой лихой!
Почернел воздух, понесло лодку в самую топь, как кто толкает изо всех сил, дыру заранее прорубили, тонет Иванка с Акулиной, да такой гнев в ней занялся, что мысль перед смертью одна- Сама погибну, а гадину приберу. Вот и в воде они. Крепко держит Иванка, не упустить отродье. Вдруг ноги ей освободили, косу отпустило. Теперь два тела только ко дну идут, чем глубже, тем крепче Иванка вниз ведьму тащит. Да не сдаётся окаянная, царапается, в кровь грудь изодрала. Иванка вырвалась да ногами заразу вниз толкает. Ухватила Акулина за косу девушку. Сил больше нет, вместе утопнут , вспомнила Иванка про осколок озера, из-за пояса достала, да косу свою обрезала. И вверх сердечная. Так Ведьма с ее косой в омут ушла. Выплыла Иванка, народ ратует. Там уж на берегу Варвара свои домыслы всем озвучила, и приметы нашла, всё с отцом Иванки они в хате перевернули. Обнаружили всякого. Люд маялся- девку свели за что? А тут она сама к берегу. Достали. Варвара её в хату свела. Две недели пролежала Иванка в забытьи, всё Варвара за ней ухаживала, то тряпицу на чело положит, то траву к щекам алым. Очнулась краса. Лежит, слезы льёт.
Варвара:
— Ты чего море пополняешь милая?
Иванка:
— Как я без волос Григорию покажусь?
Варвара:
— Вот незадача то! Смеётся Варвара. Такое дело сотворила, а из-за косы мокроту развела. Да разве дело в волосе? Ну, утопла Иванкина краса, а разве она в этом? За сердце своё держись, да за душу светлую. Волос он что, было б в миру счастье, а коса ещё крепче будет.
Скоро и Григорий вернулся в хутор. Поначалу к нему осторожно относились, хотели бабки нашептать чего, да быстро их языкам Варвара место указала. Только глаза у него не черны от природы оказались, а как у тетки янтарные. Отец принял жениха и Варвара ему по нраву пришлась. Она правда свободной с ними жила, но хозяйкой. Звал её Иван замуж. А она в ответ:
— Не ко времени.
Дай Бог и там всё сладится. Мирно у нас в хуторе, звезды светят, а цветы синеокие теперя везде растут, тот букет что корни дал, Иванка рассадила по саду, да вдоль забора. Больно хороши они – синеокие. Вот и разошлись. У каждого хоть чуть, а есть. Медовый аромат витает везде, добро несёт.
.
.
