Он вернулся

Сначала казалось, что репортёр в этом окне застрянет намертво (он потешно ёрзал, болтал ногами и ойкал), но всё-таки протиснулся на ту сторону. Герман перекинул туда же мокасины, потом передал фотоаппарат, потом – свою сумку с передачей. Потом, испытывая омерзение, кончиками пальцев взял ведро и перевернул его; с ведра, высоко занеся ногу, опёрся на обрезок трубы и рывком очутился у окна. С той стороны удачно росло дерево. Герман высунулся в оконный проём, ухватился за ветку и протащил себя наружу. Спрыгнув вниз и проклиная всё на свете, он увидел пустой перрон, железнодорожное полотно, товарняк с цистернами, ржавеющий тут, наверное, с момента основания Крестова, и всё – Авксентия нигде не было; сумки, разумеется, тоже.

«Блин! Что ж я за дурак?! Опять повёлся!» – чуть не расплакался от обиды Герман, потому что вместе с передачей лишился денег, паспорта и билета на обратную дорогу.

Осознав полную свою бесполезность, Герман опустился прямо на асфальт. Он больше ничем не мог помочь Сане (только что собственными руками отдал последнюю возможность); он больше не мог помочь Рыжему, оставшись в чужом городе без всяких шансов вернуться домой; он не мог помочь даже самому себе, потому что телефон – единственное средство, которое позволило бы пожаловаться на тяжёлую жизнь хотя бы сердобольной Марье Михайловне, – был отключен за неуплату (Герман второпях перед отъездом забыл пополнить баланс). «Ну и что теперь делать? Мам, пап, вот что мне теперь делать? Я понимаю, что вам, скорее всего, наплевать, у вас всё хорошо, но мне-то что делать? Вы же, блин, родители. Поделитесь своими соображениями…»

– Эй! Эй, как вас там…

«Да неужели!» – удивился Герман, сразу узнав голос Авксентия – репортёр находился всего в нескольких шагах, осторожно выглядывал из-за угла здания и призывно махал рукой, поторапливая:

– Эй! Почему вы здесь сидите? Что-то случилось? Нужно ведь быстро…

– Где моя сумка? – спросил Герман.

– С сумкой, боюсь, проблемы. Сумку забрали менты, я сам еле ноги унёс, пойдёмте же скорее, нам нельзя здесь долго оставаться.

– Как так забрали менты? Вы понимаете, что у меня в той сумке всё? Мне даже домой теперь не уехать!

– Да что вы так нервничаете? Я пошутил. Вон моя машина припаркована. Видите? Сумка давно внутри дожидается, а вы всё-то на перрончике загораете…

Сумка (в целости и сохранности) действительно лежала на заднем сидении. Герман залез в салон. Поехали.

– План такой, – начал Авксентий, – сначала в студию, нам уже готовят окно под прямой эфир…

– Нет, сначала в следственное управление, – твёрдо сказал Герман.

– Что мы там забыли?

– Мой старший брат в вашем СИЗО сидит, мне нужно получить разрешение на свидание с ним.

– Ммм, детективная интрига! – обрадовался Авксентий. – Так даже интереснее. Мчим в следственное, но по дороге заскочим к нам, быстренько отработаем в прямом эфире… – и поддал газу.

– Вы меня не слышите? Сначала мы едем в следственное управление.

– Хорошо-хорошо! В следственное – так в следственное… Но, может, небольшую фотосессию? Малюсенькую? – и поддал ещё.

– Остановите машину!

– Вам приспичило пообщаться с Шаймуханихой? Можете убедиться, она уже сидит на хвосте, – и круто свернул в бок.

Герман оглянулся. За ними ехал огромный акулий лимузин с откидным верхом и целой съёмочной бригадой: оператор с камерой на деревянной треноге, осветитель с прожектором и сама Шаймуханиха с мегафоном («Прижаться к обочине!»).

– Ну вот, сами всё видите, – прокомментировал Авксентий.

– Да что им всем надо-то? – разозлился Герман.

– Как что? Вас им надо. Вас! Вы же – миллионник, вас теперь все хотят заполучить.

– Ну заполучат они меня, и что дальше?

– А дальше, – интриговал Авксентий, снова закладывая на повороте, – дальше лучше не знать. Но я бы не позавидовал. Вот, можете полюбоваться, что стало с вашим предшественником, – Авксентий извлёк откуда-то из-под сиденья старую газету и бросил Герману на колени.

– У меня был предшественник?

– Конечно, был! Вы же не первый миллионник в этом городе. Смотрите газету, там всё есть.

Во всю передовицу (издание называлась ядовито – «Кресто́вица») было развёрстано фото подростка в тюремной камере и крупный заголовок:

УЗНИК СОВЕСТИ

Ниже – подпечатка:

Как власти Крестова расправились с неугодным…

Окончание фразы оказалось недоступным. Надпись заходила в угол листа, который был оборван.

– Этот мальчик – бывший миллионник? Его посадили? – спросил Герман.

– Нет, что вы! – рассмеялся Авксентий. – Это же я! Разве не узнаёте? Самое начало моей карьеры оппозиционера. В детстве забросал кортеж губернатора тухлыми яйцами, отправили в детскую комнату милиции. С тех пор постоянно воюю с режимом. Вы дальше смотрите, дальше.

Герман пролистал все восемь полос:

ГУБЕРНАТОР УТВЕРДИЛ БЮДЖЕТ

Дефицит покроют за счёт налогоплательщиков.

ПОДАЙТЕ ХРИСТА РАДИ

Кто оплатил новый внедорожник местной патриархии.

БУКВОЕД

Каких книг лишились крестовчане, чтобы библиотекарь мог отдыхать на Марбелье.

КАРУСЕЛ-КАРУСЕЛ, КТО УСПЕЛ – ТОТ ПРИСЕЛ

Группа выходцев из южного региона установила в городском парке монополию на аттракционы.

ЗАБЫТАЯ ТРАГЕДИЯ. КОМУ МЕШАЛ ЗАВОД

Каминг-аут: Я – ПРИНЦЕССА ТУРАНДОТ

Культурная афиша: НЕ КИНО, А АППЕРКОТ

Ресторанная критика: САМЫЙ ВКУСНЫЙ АНТРЕКОТ

Детская рубрика: ГДЕ ЖИВЁТ УЧЁНЫЙ КОТ

Кроссворд: ЕСЛИ ТЫ НЕ ОБОРМОТ

Юмор: В РОТ МНЕ НОГИ И КОМПОТ

– Тут нет ни слова о другом миллионнике и его судьбе, – сказал Герман, убирая газету.

– Вот именно, – согласился Авксентий (он постоянно косился на зеркало заднего вида – то ли озабоченный, то ли увлечённый тем, что происходило позади машины). – Вот именно, ни единого слова, ни единого упоминания. Был миллионник, а кто он такой, что с ним сталось – никто не знает. Никакой информации добыть не удалось. Всё засекречено.