Автор: В некотором царстве в некотором государстве жил царь Берислав. Был он скуп да жаден, снега зимой не допросишься и доброго слова не услышишь. Оттого и жители в той стране бедствовали и плакали. Жена его умерла от сердечной тоски. И осталась у него одна дочка Василиса, девочка добрая, пригожая, на мать похожая.
Нашла однажды Василиса семечко чудесное. В саду в землю его закопала, водицей ключевой поливала да песенки ему напевала. И выросла из того семечка яблонька, а на ней драгоценные яблочки. На солнышке светятся, переливаются, сами золотые, а косточки изумрудные. Яблоки на той яблоньке не переводились – одно сорвёшь, тут же другое созревает.
Обрадовался царь. Стал яблоки рвать да в сундуки складывать и на замок запирать. И сундуков этих у него скопилось – целый терем да маленький сарайчик. А ему всё мало. «Всё беру, беру!» – кричит Берислав. Сидит под яблонькой и яблочки срывает.
Но повадилась в тот сад птица диковинная летать. На веточки к яблоньке садилась и яблочки те клевала. Да песни чудные распевала.
Разгневался царь. Ногою топнул, аж терем задрожал.
Созвал он думу боярскую и спрашивает: «Кто добро моё ворует?!»
А бояре-то и говорят: «То волшебная птица-жар, что все желания исполняет. Только помыслишь, а оно уже тут как тут».
Размечтался царь: будто просыпается утром, а рубаха-то сама на него надевается. Свечи сами собой зажигаются. Сама собой печка разгорается. И о чём бы он ни подумал, всё само собой делается. Обрадовался царь: вот жизнь какая пойдёт! Выгоню всех, никто мне не нужен. Буду сидеть, ничего не делать, а птица будет волшебство творить. И как закричит:
Да бери её, бери!
Да лови её, лови!
Неча яблочки клевать!
А желанья исполнять!
Призвал он своего воеводу усатого и приказывает:
Птицу эту изловить
Да и в клетку посадить!
Воевода с войском в сад отправился. И стало войско птицу ловить. Да не тут-то было! Они давай её хватать, да только руки обожгли, ноги оттоптали, друг дружку посбивали да кучей все попадали. А жар-птица махнула красным огненным крылом и была такова.
Разгневался царь. Ногами топает, да так, что всё царство дрожит. Все жители со страху попрятались.
Вызвал он кузнеца своего, умельца знаменитого. И приказал: «Изловчи мне ловушку хитроумную, чтобы птицу ту заманить». Три дня и три ночи кузнец из кузницы не выходил, птицеловку мастерил.
А как закончил, поставили ту ловушку в саду. Положил царь в неё яблочко золотое, а сам притаился под кустиком и ждёт. Но птица мудра была и злой умысел разгадала. К яблочку не притронулась, над ловушкой той посмеялась и восвояси улетела.
Разгневался царь пуще прежнего, ещё сильнее ногами затопал. Так, что вся земля трясётся, все звери, птицы да козявочки малые кто куда попрятались.
— Кто мне поможет жар-птицу изловить? — кричит царь.— Золота не пожалею!
Тут подходит к нему ключник, Пронырой кличут. Да на ушко ему и шепчет: А ты, говорит, царь-батюшка, замани её на жалость. Говорят, сердце у неё доброе. Прикинься больным да немощным, стань охать да причитать, а сам в кармане сеть припрячь. Птичка к тебе подлетит, на грудь сядет, а ты сеточку на неё так и набрось.
Обрадовался царь такому совету. Отправился сам ночью в сад. Сел под яблоней, прикинулся несчастным. Плачет, притворными слезами обливается. Прилетела жар-птица, на ветку села. Услышала стенания царские и спрашивает:
— Что с тобой, добрый человек?
А царь ей:
— Сердце моё грустит и разрывается, кручина-тоска меня берёт, есть-пить не могу, иссох весь.
И тут жар птица говорит:
— Я спою тебе песнь волшебную. Она поможет кручину твою унять, сердце исцелить.
А царь и рад стараться. Пуще прежнего рыдает. А сам украдкой сетку достает.
— Подлети поближе, — просит жалостно.
Подлетела птица, на ближнюю ветку села и запела дивным голосом.
И так прекрасна была её песнь, что на миг забылся царь, заслушался. Вспомнил он молодость свою, жену любимую. Слеза горючая из глаз скатилась, настоящая, а не притворная. И до того на сердце хорошо стало, что пожелал он, чтобы песня та не кончалась.
Тогда ему еще больше вздумалось птицей обладать. Изловчился он и набросил на неё сеть. Забилась в сети птица, закричала. А царь её в мешок, да и в золотую клетку посадил. В светлице ту клетку поставил и к двери стражу приставил. А Проныре ни грошика не дал.
В клетке затосковала жар-птица, потускнела, серой стала.
Не поёт птица, не сияет.
Царь топает, кричит: «Пой! Да желания мои сполняй!» А она голову под крыло спрятала и молчит. Ни гу-гу.
А Василиса птицу жалеет, на рассвете приходит, водицы ей приносит и семечки из яблочек золотых.
А птица ей тихохонько поёт:
Ой, сердечко моё стонет,
Ой, душа моя болит,
Ой, в неволе песня тонет,
быть свободным дух велит.
Василиса слушает да плачет.
.
.
