Автор: Я пересек океаны времен и море, чтобы рассказать вам о безмолвной тихой реке, плывущей вдоль безрадостных берегов, о том, как печальны они под конец нашей жизни, — словно покоящиеся чайки на погребальных камнях, болтающиеся на волнах морской пены и на пятнах израсходованного соляра… Залива, имя которому Балаклава, — в цвету садов и опьяняющих букетах молодого вина, когда мы поднимаем голову и видим в полёте птицу, а на утро выпиваем стакан воды и становимся ещё хмелее от ещё неперебродившего вина. О том, как похожи страны и полуострова с островами; что здесь в этом краю отдыхали великие люди; что он скоро будет со мной и мои мысли путаются друг в друге, будто в сетях отважных листригонов. О том, что время течет здесь не так как там. А там, не так, как здесь…
Распущенные почки вербы, жёлтые листья яблонь. Подёрнутые охрой листья кустарников и винограда, — таким я увижу Крым…
Под конец дня, болтающиеся провода теле- и коммуникационных узлов на заволоченной серой дымкой улице, ближе к вечеру, всегда навевают грусть.
Особую.
Несравненную ни с чем описанным классиками, полную журчащей по трубам теплосети воды и напоенную весенней прохладой, — когда ещё ни зима, ни осень; когда всё ещё тепло и по-летнему тихо. Лишь тонкий еле колышущий ветви ветер скользит по углам домов и теребит сливу, — шуршащую и замолкшую в толщи глухого шума, звенящего тишиной телеэкрана, выставленного на нулевой канал – небо.
В такое время сладкий, немного подгнивший инжир воскрешает не только ваши надежды, но и самые приятные воспоминания о том, что было и будет. Ешьте его, а те, кто лежит подобно осенним листьям пусть подымится, и всегда порыв ветра, расстелет их новым узором, подобно радужному ковру, в котором есть место небу, солнцу и травам, — повторяющимся изо дня в день, из минуты в минуту, в вечном движении противоположностей, что так притягивают друг друга.
Я выхожу на автовокзале и пересаживаюсь в японскую малолитражку, в городах разбитых дорог, присаживаюсь на первое место рядом с водителем и надеюсь, больше никто не подсядет.
Так и есть.
Когда мы почти подъезжаем к выбеленным гаражам перед супермаркетом в тонкой узенькой дорожке часто окутанной сливой и разнотравьем, водитель крякает и недовольно и скорбно обращается ко мне:
— Посмотри, что за дорога?
Говорит об автоинспекции и упоминает о своих мыслях, что вместо того, чтобы брать с людей штрафы, лучше бы исправили в нашей стране дороги.
Я отвечаю, что это же страна такая, какой она есть и молчу.
Я почти дома.
И где-то тут, там… меня ждет хайвэй-Дженни, которую я творю сам в этой мешанине из лоскутков былых фантазий, бессеребряной красоты и бессмертных классиков.
Последняя сигарета. Последняя… Как смерть…
Все время последняя, говорит в моём сердце Гребенщиков и Мэрилин Монро…
А потом я, трезвея, задаюсь последним вопросом, который не хочу говорить про себя и вслух. Быть может, этот город, в котором я не был так долго, уже потерян, давно потерян для меня…
Вполне…
Иллюзия, навеянная дорогой.
Так много нужно сказать, но почти все не к месту.
И я вычеркиваю это из моего блокнота. Вы думаете, это лишнее? Кому-то придется по вкусу. Возможно… Вполне…
Я уже здесь. Выхожу. Это моя остановка, а вам думаю дальше…
Пусть вас везет Дженни…
Через пустынные автострады и парковые аллеи, по дороге мимолетных иллюзий, наполненных жизнью ваших грез и желаний, — осуществимых и неосуществлённых, — мимо автостоянок и магазинов. Банок из жести, катающихся по тротуарам и застывших в янтаре фонарных огней, под скамейками и возле мусорных баков. Мимо деревцев, уснувших с птицами, срывающихся с веток и хлопающих крыльями при первом же звуке двигателя, мимо кладбищ и одиноких пустых тоннелей, наполненных бликами трассирующих огней над головой и в спицах, проносящихся за вашей спиной, мелькающих далеко впереди.
А вы держитесь за спину. Не смейте говорить, куда ехать. Вы всего лишь попутчик, и рискуете им остаться, если будете нетерпеливы.
Пусть дует в лицо вам ветер, облизывает щёки и плечи. Пусть кажется, что это беспросветный тоннель, безостановочная погоня наперегонки с жизнью увлекает вас в никуда и вы знаете, что начинали путь неоткуда…
Но так и есть.
Это дорога.
Пусть она кажется вам чем-то большим, потому что так будет…
И я услышу также отчётливо, как вы, рокот двигателя, шорох шин, стелющихся по мостовым и шоссе, припомню, что важно знать, что любовь, это не только дорога с двусторонним движением. Это дорога, в которой вы меняетесь, а за рулем, каждый из вас, следует своими путями…
Пусть города проносятся мимо. Но что-то остаётся. Что-то неуловимое, — скользящее и мимолетное, соскальзывающее в пустоту летней ночи, тишину и меланхолический шум мотора.
Притормаживайте на поворотах. Глядите на распускающиеся ветви саги. Иначе вас одолеет то, что одолевает каждого, кто пробовал на вкус ночи в Арле. В привычно-безразличное небо добавлены краски индиго, и всё, что творится там внизу, станет для вас пустой гаванью, в которую так скверно и не с руки возвращаться.
Пусть Дженни везет вас, а я выхожу.
Это мой дом.
Я здесь живу…
А вы мчитесь дальше. Без крова и без пут, без прошлого, под дождём. Не забывайте, что любовь, это дорога в обе стороны, а молоко хорошо холодным под ежевику. Держитесь за Дженни. Она знает, куда везти…
.
.
