Амикум

Каракурт

Ко дню летнего солнцестояния Амикум окончательно оправился от харалдовской порки и облегчённо распустил бутоны. Теперь, проходя мимо горшка, Дзинтра-Велдра каждый раз бледнела: с подоконника ей безмятежно улыбались обрамлённые листьями крокодильи ротики. Цветы из двух лепестков действительно формой напоминали челюсти; даже сердцевина была красноватой, как нёбо. Забавное воздействие бутонов на экономку окончательно покорили девочку. В тот день, как всегда, Кудрявая большую часть утра провела возле подоконника. От опрыскивания кустика её отвлекла хлопнувшая входная дверь.

Харалдовна с пованивающим рыбой свёртком под мышкой вернулась с рынка. Кроме запаха она принесла леденящие кровь новости: торговку барабулькой укусил каракурт.

• Паук, говорят, напал. Ядовитый и очень опасный. Каракуртов этих теперь много у моря развелось.

Высыпав на Кудрявую все рыночные новости, Дзинтра перешла к своей любимой пластинке:

• А я вам говорю, что этот куст ненормален. Нормальные кусты ртами не цветут. Он бесполезен, а может быть и вре…

На слове «вреден» Девочка нетерпеливо прервала экономку:

• Скорее, скорее сюда, смотрите, оно шевелится!

Один из цветочных «ртов», который последние несколько дней почему-то был закрыт, медленно разжимал свои «челюсти». Через минуту лепестки сложились в привычную полуулыбку, внутри которой застрял какой-то комочек грязи. Грязи? Харалдовна (она побледнела) пискнула и впилась глазами в паучиный панцирь. Чёрный, тонконогий и абсолютно пустой. Девочка злорадно расхохоталась:

• Это он-то бесполезный?! Подкараулил и съел… Опять меня спас!¹

Экономка вдруг притянула к себе горшок и посыпала пулемётной очередью:

• Попослушайте, в вашей комнате всего одноно окно, в моей — два. Я рискую в два раза бобобольше, оставаясь незащищённой. Следовававательно…

Дзинтра с цветком в обнимку выбежала из комнаты, будто опасаясь, что он может вырваться. Ночью Кудрявая с завистью слушала смачное посапывание за стеной: Велдра, уверенная в собственной безопасности, почивала под нависшими над изголовьем синеватыми стеблями.

Следующим утром девочку разбудило шершавое ворчание. На пороге её комнаты сидела, пригорюнившись, Харалдовна с перевязанной колготками головой. Лицо Велдры было неестественно перекошено на правую сторону и цветом походило на зрелый помидор.

— С добрым… — она задумалась, но так и не договорила, начав нести какой-то бред: — Я пожарила вам немного мыла и заварила зубной пасты, поднимайтесь скорее.

Судя по запаху, экономка говорила правду.

Объявив, что в случае непослушания она всем назло будет учить китайский, Харалдовна выползла в коридор и на четвереньках удалилась к себе. Перепуганная Кудрявая, спросонья запутавшись в простыне и собственных ногах, кинулась за ней… Все ротобутоны Амикума победоносно улыбались, открытые и пустые.

Врачи скорой помощи засвидетельствовали, что поведение сиделки — результат укуса каракурта.

Через неделю Велдра пошла на поправку и обрушила всю мощь своего гнева на «горшечную тварь». Кудрявая то справа, то слева отбивала харалдовские хуки:

— Вы до сих пор считаете, что растения не способны думать? Ещё Дарвин обнаружил, что кончик корня действует совсем как мозг низших животных, а израильский ботаник Касельник доказал: у растений есть память и во многих случаях они ведут себя почти как мы. Там, на поляне, вы его чуть не убили! Амикум мстит, он помнит жестокость².

.

.